Мистер великолепное Совершенство, не знающий эмоций, облаченный как всегда в идеальный темный костюм и белоснежную рубашку, он даже не пытался делать вид, что слушает какого-то мужчину, который сидел в кресле напротив, держав в руке широкий бокал.
Его черные, пронзительные, горячие глаза смотрели прямо на меня — гипнотизируя и не моргая, когда тень от ресниц даже не дрожала на его золотистой коже, заставляя меня испуганно сжаться и резко отвернуться, ощущая каждой клеточкой своего напряженного тела его прямой тяжелый взгляд.
Он не шелохнулся, видя, что я отвернулась, испуганно и затравленно, понимая, что даже в этот раз моя судьба никак не позволила расслабиться и помочь хоть в чем-нибудь, когда у нас был большой праздник, который я просто не имела права очернить своим испугом и полной паникой.
Даже в зеркальном отражении между полок, уставленных множеством бутылок, его черный взгляд нашел меня, не отпуская, и не давая выдохнуть горячий вздох, заставляя покрываться мурашками. Он смотрел так откровенно, напряженно и тяжело, словно его руки скользили по моей коже, оставляя от своих прикосновений ожоги.
Вырывая свою ладонь из руки бармена, я чувствовала, что голова начинает кружиться и пол уходит из-под ног, потому, что в отражении ладонь Хана обхватила подлокотник с такой силой, что костяшки на его длинных изящных пальцах буквально побелели, и мне казалось, что даже сквозь эти пробирающие басы громыхающей музыки, я слышу, как заскрипела под его рукой обивка.
Он не пошевелился и не моргнул, разъедая меня своей полыхающей чернотой, когда в отражении к нему подплыла одна их девушек, облаченная в короткое платье, расшитое золотыми блестками, сладко улыбаясь и положив свои руки на его плечи, что-то говоря, склонившись к самому уху. И лучше бы меня в тот момент пронзила молния, потому что вид этих рук на его теле, был сроднен выстрелу в сердце.
Ведь я предполагала, что этим все и закончится….мое сердце еще даже не успело прийти в себя и зарасти после последнего потрясения и жестокости Хана, как снова его давили и пытались иссушить до дна. Не было сил даже просто вести внутри себя бессмысленный диалог про гарем Хана. Знать об этом и видеть это оказалось таким болезненным и жутким занятием, что кровь отхлынула от моего лица.
Хан же продолжал сидеть не шелохнувшись, не обращая внимания на девушку и ее слова, или того солидного мужчину в другом кресле, который продолжал что-то размеренно говорить. Он душил меня своими черными глазами, забираясь под кожу, сжимая длинными пальцами край подлокотника, и походил скорее на идеальную картинку, нежели на живого человека в плоти и крови.
Девушка в золотом платье, нахмурилась, перестав говорить, очевидно, замечая, что нет никакой реакции на ее слова, и пытаясь заглянуть в глаза Хану, подавшись вперед и пробуя отследить траекторию его немигающего пламенного взгляда, тут же остановившись на моей спине.
Просто изумительно! Я чувствовала себя каким-то сосредоточением абсолютного зла, когда на меня, не моргая, глазели — Рей, Хан, а теперь еще и эта блондинка со злобным взглядом, которая резко выпрямилась, взяв в красивую руку изящный бокал, но не спеша отойти от Хана.
Нет, я не смогу больше находиться здесь, сходя с ума оттого, что все эти девушки на балконе крутились вокруг него, облизывая своими нескромными глазами, а белокурая царица позволяла себе обнимать его за шею, глядя прямо на меня и явно ожидая, когда же я это увижу, еще не понимая, что в отражении моя душа не просто замерла….она медленно и верно погибала.
— Здесь есть туалет? — пробормотала я, старательно отводя глаза от зеркала напротив, даже если продолжала чувствовать взгляд Хана на себе, словно он был со всех сторон.
— Очевидно, что просто обязан быть, — весело хохотнул бармен, кивая куда-то вправо от себя, — прямо по залу до предела, а потом налево под лестницей.
Пролепетав что-то в благодарность, я слезла со стула, заторопившись вперед, быстро, но осторожно пробираясь среди танцующих, чтобы никого случайно не задеть, боясь обернуться и увидеть пронзительный, жадный взгляд на себе, словно все демоны мира неслись за мной попятам.
Да уж…туалет был под стать самому заведению — в нем просто можно было жить!
В просторном помещении стоял даже журнальный столик и два мягких кожаных дивана, не считая двух больших раковин с зеркалами в позолоченных рамах, и рядом кабинок для уединения дам.
К счастью здесь было на удивление пусто, и, влетев, я поспешила к раковине, не в силах пока заставить себя дышать. Сердце больно колотилось, словно в ребрах были иголки, на которые оно натыкалось каждый раз, делая один несмелый удар за другим.
Упираясь руками в холодный мрамор раковины, я горько усмехнулась, прижавшись лбом к холодному зеркалу, но не пытаясь даже посмотреть на себя. Казалось, что словно под моими руками была моя изнанка, вывернутая наружу, когда на черном полотне мрамора проступали сотни золотых жилок, которые переливались в свете десятков приглушенных ламп с потолка. И я была такая же — пропитанная этим чертовом золотом и его чернотой, которая разъедала меня изнутри, больно раня и заставляя глотать слезы.
Вот только было не время и не место для душевных излияний, когда дверь за моей спиной хлопнула, и я поспешно включила воду, дрожащими нервными пальцами, принявшись делать вид, что спокойно мою руки, глядя лишь на тугую упругую струю, жалея, что ее нельзя направить внутрь меня и вымыть все золото да последней капельки.
— Думаешь, сможешь спрятаться от меня здесь? — раздался напряженный голос, на который я недоуменно обернулась, выключая воду.
Надо мной возвышалась та самая белокурая девушка, облаченная в золотое короткое платье, гневно поджимая пухлые губы и буквально вгрызаясь в меня своими карими глазами.
— Прошу прощения…
— Не проси! Тебе это не поможет! — зашипела она, расставив ноги и упираясь в округлые бедра сжатыми кулаками, подрагивающая от своей ярости, — Ты думаешь, я не заметила, как ты пялишься на него?!..
Ей-богу, как — будто это делала только я! Да весь клуб, вернее женская его часть не упускала момента, чтобы задрать голову и не полюбоваться на него — отрешенного, холодного и недоступного! Я устало прикрыла глаза, понимая, что вряд ли какие-то мои доводы смогут в данной ситуации дойти до мозга этой девушки, которую буквально раздувало от ревности.
Проблема была в том, что я ее понимала…и наше чувство неприязни было совершенно взаимным, потому что никто не посмел коснуться его, даже среди тех, кто был на балконе, кроме нее…Хотелось утешать себя мыслью о том, что она была всего лишь продолжением стильной и дорогой обстановки ВИП ложи, хотя душа стонала и рычала, отчетливо понимая, что вряд ли Хан дал бы касаться себя так просто той, с кем его не связывало нечто большее.
От этой мысли в глазах буквально заискрило, когда я опустила ресницы, с трудом сдерживая себя от колкости в ответ, понимая, что ничем хорошим это не закончится.
— На меня смотри! — рыкнула девушка, дернувшись ко мне ближе, и я подняла глаза, запрокинув голову, и, глядя на нее, подчеркнуто спокойно и холодно, — Послушай, ты! Хан — мой! Только мой! И если я еще раз увижу, что ты на него смотришь, то…
