Девушка смотрела
на него и не могла вымолвить ни слова.
Арес, грустно
улыбаясь, опустил глаза.
- Много лет под
окном одной принцессы, в надежде, что однажды она возьмет меня к себе или...
— Пойдет с тобой,
— закончила за него Алина и уткнулась лицом ему в грудь. - Твоя принцесса
пойдет с тобой.
В целом мире,
сколько бы она ни искала, ближе и дороже этого юноши у нее не было никого. С
самого детства она знала, что в ее жизни есть особенный друг... Ее пытались лечить,
но не долечили, потому что лекарства были все не те.
— Укуси меня, —
попросила Алина. Арес засмеялся и пообещал:
— Как-нибудь.
Они стояли
обнявшись и смотрели друг на друга, пока солнце не покатилось за снежные
верхушки гор.
- Нам пора, —
сказал Арес и, весело поморщившись, добавил: — Белый лимузин был бы куда
лучше, но...
Алина застегнула
до конца молнию на куртке и боязливо провела ладонью по жесткой белоснежной
шерсти волка.
«Не бойся. Ты
только крепче держись», — раздался у нее в голове голос Ареса.
Девушка перекинула
ногу через круп волка и уселась на спину, ухватившись за толстую шкуру на
загривке.
- Домой! —
крикнула она.
Где он — их дом?
Для нее отныне это не имело никакого значения.
Сперва Арес
двигался неспешным шагом, но вскоре перешел на легкую рысцу, а с нее на
сумасшедший галоп.
С огромной
скоростью мимо проносились деревья, Алина полулежала на мощной спине, и с лица
ее не сходила сияющая улыбка.
Эпилог
Между заснеженных
берез по широкой тропе бежали белый волк и золотистая волчица с красной
ленточкой на шее.
«Не переживай, у меня
тоже не сразу получилось, охота дело такое...» — заметил волк.
Золотистая волчица
набросилась на него, награждая ударами лап.
«Все бы у меня
получилось! Мне просто жалко зайца!»
Арес примирительно
лизнул волчицу в нос.
«Уверен, заяц тебе
за это благодарен. Купим в магазине что-нибудь! Чипсы?»
Алина вскочила со
снега и бросилась бежать, прокричав:
«Догони меня!»
Лапы утопали в
мягком рыхлом снегу, но нестись вперед было так легко, она не чувствовала
тяжести тела, холода и усталости. Лес по обе стороны от тропы, знакомый с
детства и давно позабытый, теперь стал для нее совсем другим. Она слышала треск
каждой веточки в чаще, видела каждую снежинку на верхушке елей. Лес был живым,
он разговаривал, и волчица знала, на каком языке.
Арес догнал ее и
побежал рядом, напомнив:
«Сейчас будет то
место, где мы впервые встретились».
Алина вспомнила
родителей, и ей взгрустнулось. В детстве мама с папой возили ее по этой самой
тропинке на санках. А в их маленьком деревянном домике всегда вкусно пахло
выпечкой.
Домик с тех пор
покосился и как будто осел, но в нем все еще можно было жить.
Арес тоже выглядел
подавленным. Ведь место счастливой встречи также было местом смерти и могилой.
Волки пробрались
под елями и уселись возле заснеженного бугра. Тут покоилась мать Ареса.
«Ты позвонишь
своим приемным родителям?» — неожиданно спросил он.
«Позвонить? Чтобы
порычать им в трубку!»
Волчица наклонила
голову, разглядывая могилу, затем сказала:
«Я им напишу...
они достойны знать, что они хорошие люди и я их любила».
Волки недолго
посидели около могилы и побежали прочь.
«Как думаешь, не
сменить ли мне имя? — поинтересовалась волчица. — А то волчица Алина как-то не
звучит!»
Арес усмехнулся.
«А по-моему, очень
даже!»
«А по-моему, ты
мне льстишь!»
«А по-моему, ты
нарываешься на комплимент!»
Волчица
перемахнула через его спину и крикнула:
«Может быть, и
так!»
Они неслись
вперед, не замечая никого, кроме друг друга.
И, как и прежде,
не видели взгляда выцветших каре-зеленых глаз, который жадно провожал их.
Колдунья чуть выступила из-за дерева и стояла не шевелясь, прижавшись морщинистой
щекой к стволу березы. Рука старухи опустилась в складки черного плаща и вынула
одетую в черно-белое клетчатое пальто куклу с иглой в груди.
В заснеженных
Альпах, в невидимом постороннему глазу старом замке, ее преданно ждал раб.
Элиас больше не играл, даже в шахматы, все, что ему осталось — это любить, вечно
и безответно.
Франциска смотрела
вслед настоящим влюбленным, и из ее глаз катились слезы.
Ее время
безвозвратно ушло — утекло, как вода сквозь деревянные доски старой пристани.
В сердце, где любовь разбилась на миллиарды осколков, а надежда превратилась в
ненависть, долго жил клубок змей, согревающих одинокими ночами своим шипением
о сладкой мести. Но теперь змеи уползли, и не осталось ничего, кроме эха
немой тоски, звенящего под пустыми сводами мертвого сердца.
