– Суть проблемы состоит в том, что наши результаты на выборах оказались выше ожидаемых.
– Это ты брось! Партия не может ожидать от народа меньше того, что дает история!
Повисла пауза. Пал Палыч перешел от восхищения своим красноречием к обдумыванию смысла сказанного.
Выждав почтительную паузу, Валериан Генрихович решил продолжить:
– Мы получили на выборах больше голосов, чем ожидалось. Существенно больше. Административная поддержка, которую нам оказали, привела к неожиданно высокой явке избирателей и их преимущественно лояльному отношению к нашим идеям и планам строительства светлого будущего. Особенно единодушным в этом отношении оказался контингент воинских частей, СИЗО и домов престарелых. Там сначала вообще бюллетеней за нашу партию оказалось больше, чем списочный состав избирателей. Но потом этот казус поправили, все привели в соответствие с формой, протоколы на выходе безупречны. Тут все чисто, можно не волноваться. Но то, что мы рассчитывали на меньший процент, – это факт. Избиратель поверил нам и пошел за нами, потому что оценил нашу заботу о стране и ее месте в меняющемся глобальном мире. На смену англосаксонской гегемонии идет новая эра… – Голос помощника зазвучал с нотками благородной патетики.
Пал Палыч знал, что Валериана Генриховича в таких случаях надо останавливать. Все, что касалось судеб мира, слома эпох, духовных скреп и прочих нетривиальных вещей, вызывало у него приступ красноречия и необузданного речевого геройства.
– И что? – бесцеремонно прервал его шеф. – Ты мне тут зачем эти вещи говоришь? Мы вроде это дело уже обмыли, пора и честь знать. Что из того, что мы получили больше голосов, чем предполагали?
«Вот гад! Под дурачка косит. Можно подумать, что он не понимает этой математики, да он на ней собаку съел», – подосадовал Валериан Генрихович, но вслух ничем не выдал своего раздражения.
– А это значит, что в партийном списке «проходными» будет больше номеров, чем изначально планировалось. Наша фракция в Государственной думе будет более многочисленной.
– И? – мрачно поинтересовался Пал Палыч. Он уже все понял, и настроение его упало до критической отметки.
– В свете вышеизложенного, – траурным голосом сказал Валериан Генрихович, – Игорь Лукич проходит в Думу независимо от Савраскина. Даже если Савраскин сохраняет свой депутатский мандат, наш бизнесмен тоже становится депутатом. И еще пара человек, которые идут за ним следом в партийном списке. А вы знаете не хуже меня, что этот список утверждался на партийной конференции, и ничего изменить в нем уже нельзя. Такова буква закона.
– Нет в нашем алфавите такой буквы, – набычился Пал Палыч.
– И тем не менее. Игорь Лукич железно проходит, такова воля избирателей.
– Избирателей не марай! Избиратели на морду лица Савраскина клевали, а на твоего Лукича им было наплевать с высокой башни. Воля избирателей… Да будь у них воля, ты бы сейчас кайлом в Сибири размахивал. И хорошо еще, если как вольнонаемный. Скажешь, нет?
Валериан Генрихович презрительно дернул верхней губой в знак протеста против такого грубого юмора.
– Не буду спорить, Пал Палыч, но ситуация такова. Карту с Савраскиным разыгрывать бесполезно. Наш бизнесмен становится депутатом, хотим мы того или нет.
– Вот только не надо «наш» говорить. Кто мне его привел? Сваха ты партийная, твою мать. И где ты его откопал только? Не по нутру он мне с самого начала был. Даже в носу свербило, когда с ним говорил. Сразу почувствовал взаимонепонимание. Дерзкий он мужик, ой дерзкий! И наглый. Помяни мое слово, мы с ним еще наплачемся. Партийную дисциплину в части голосования ему не пришьешь ни разу. Будет своими ручонками в Думе размахивать, на камеру свою навозную тему продвигать. Оно нам надо? С этими колхозниками вообще трудно, они как будто у быков упорством заразились. Сейчас стране надо о великом думать, а не блох на коровах считать. Согласен?
Помощник промолчал, понимая, что его согласие не ставится под сомнение, это лишь фигура речи. И Пал Палыч продолжил:
– А еще эта книжка гребаная о себе, любимом… У меня даже секретарша прочитала. Ой, говорит, в следующий раз он к вам придет, можно я у него автограф возьму? Ага, говорю, только потом я свой автограф тебе поставлю, прямо на заявление по собственному уходу. Совсем рехнулась. Какая сволочь из его биографии конфетку сделала? Это ж прямо из говна конфетку слепить. Героем нашего времени сделать, это ж надо!
– Я узнавал, обычная журналистка из заштатной газетенки, – лаконично ответил Валериан Генрихович.
– Видал я эту книжку. Сплошное непотребство: бизнес вперемешку с бабами, винегрет какой-то, – раздраженно продолжал шеф. – Жизнь должна быть как натянутая струна, как стрела из лука, а у него как серпантин в горах, петляет, зараза, и он сам блюет всю дорогу на этом серпантине, но упорно вверх карабкается. Это же полная ху… хухлома, – нашелся Пал Палыч. Одним из его принципов было не материться в собственном кабинете. – Ты вообще сам-то эту книжонку читал?
– Пролистывал, – ответил Валериан Генрихович с брезгливым выражением лица и с такой интонацией, как будто он листал эту книжку в резиновых перчатках, чтобы не оскверниться биографией, которая далека от натянутой струны или стрелы, выпущенной из лука.
– Вот и оно! И ведь было у меня такое чувство… Вроде кланяется, а взгляд волчонка. Как в воду глядел. Прямо такое чувство было после его ухода, как будто навозом меня накормил. Вот веришь?
– Охотно верю, – чистосердечно подтвердил помощник.
– А раз веришь, то будь любезен, реши эту проблему, – и, выждав паузу, Пал Палыч тихо завершил: – А не то она порешит тебя.
Валериан Генрихович хорошо знал, что означает тихий голос шефа. Это было звуковое сопровождение заката многих партийных карьер. Пока Пал Палыч орал, матерился и угрожал, можно было жить, не особо волнуясь за свое будущее. Но, тихий и спокойный, Пал Палыч становился грозным и мстительным.
Чувство опасности мобилизовало творческую энергию Валериана Генриховича. Он почти услышал скрип своих мозгов, которые со скоростью компьютера просчитывали разные варианты. Но, увы, все они не выдерживали проверки на реалистичность. Например, хорошо было бы попасть Игорю Лукичу под метеоритный дождь или отравиться стеклоочистителем. Но метеориты, как правило, сгорают в земной атмосфере, а ядовитый алкоголь не входит в рацион успешных бизнесменов. Очень быстро все варианты были отринуты. Кроме одного.
– Есть идея, – сказал Валериан Генрихович с торжественной скромностью человека, точно знающего, что его открытие тянет как минимум на Нобелевскую премию.
– Ну?
– Тот, кто нам мешал, тот нам и поможет, – продолжал нагнетать интригу Валериан Генрихович. Кажется, так говорили в каком-то фильме, но сейчас это было не важно.
– И? – В голосе Пал Палыча послышалось раздраженное нетерпение.
Это ускорило процесс. Валериан Генрихович приосанился, насколько это было возможно в чудовищном кресле, и вдохновенно начал излагать свой план:
