Таня была очарована Виталием Петровичем, в котором уживались и Левитан, и Бродский. В этом ее чувстве была замешана гордость за Игоря Лукича. Не какой-то там серый барыга, а умный и обаятельный, состоятельный и состоявшийся Виталий Петрович считает Игоря своим лучшим другом. А этот Игорь ходит с Таней по Красной площади и целуется у собора Василия Блаженного. Значит, и Таня не простая девушка, а золотая.
– Так на чем мы остановились? Ах, да, на национальном проекте. Если сильно сокращать, то дизайн проекта предполагал доступ к дешевым кредитам, к очень дешевым. Это называлось субсидированием процентной ставки банков. Федералы субсидируют часть ставки рефинансирования Центробанка, регионалы добавляют свои пять копеек. В итоге берешь под четырнадцать процентов, а выходишь в итоге на три-четыре процента. Ну не буду забивать вашу головку такой ерундой, скажу только, что вот тогда и пришло время для дебюта нашего Игоря.
Таню порадовало это «нашего Игоря». Виталий Петрович нравился ей все больше.
– Игорь вошел в этот бизнес довольно решительно. На дешевых деньгах он построил свою первую животноводческую ферму. А потом понял, что просто молоко его по миру пустит, нужна переработка. Так он дошел до сыра. Как-то так, милая Танечка.
– А почему молоко по миру пустит? – спросила она с живым интересом, и это не укрылось от Виталия Петровича.
Ему была приятна заинтересованность Тани. Он давно делил людей вокруг на тех, кому это интересно и кому неинтересно. Это было сродни делению на полноценных и умственно отсталых, потому что, по стойкому убеждению Петровича, неинтересно это может быть только дебилам или моральным уродам. С теми, кому аграрная тема интересна, он общался с удовольствием, с остальными – без удовольствия, через силу. Но те даже не догадывались об этом. Обаяние Виталия Петровича щедро проливалось на головы всех, без исключения.
– Потому что, когда Игорь привез свое молоко на молокозавод, ему назвали цену, от которой он не знал, смеяться или плакать. Он говорит: «Как же так, други мои, коровы у меня неграмотные, университетов не кончали, не могут они производить молоко по такой символической цене». А ему в ответ: «Так то коровы. А сам-то ты мужик умный, должен порешать эту проблему». Он свое гнет: «Невозможно сделать молоко по такой низкой цене». А ему переработчики честно и откровенно: «Мы молоко от тебя и не требуем. Мы готовы принимать от тебя белую жидкость, напоминающую молоко». Тогда Игорек прозрел, в какой стране живет. И решил остаться на стороне коров с их старорежимным молоком. Не ездить больше к этим ребятам на поклон, не плакаться, что молоко скисает, а начать его перерабатывать в сыр. Вот такая оптимистичная трагедия случилась с нашим Игорем. Сыр-то только из хорошего молока делается, из белой жидкости сыра не сделать, ее только в пакеты разлить можно. Приятного аппетита, Танечка!
– Подождите, но сейчас же постоянно в газетах пишут, что среди сыров на наших прилавках засилье фальсификата, про пальмовое масло пишут, – проявила осведомленность Татьяна.
– Об этом лучше с Игорем говорить, это его больная тема. Но если кратко, то да, бодяжить сыры стали размашисто, это правда. И не от хорошей жизни. Все потому, что молока в стране не хватает. Вы сами подумайте, как из неизменного количества молока сделать больше сыра, намного больше? Ну? Это же не бином Ньютона!
– Заменять молоко на растительный жир?
– Во-о-от! Умница! Но об этом лучше с Игорем говорить. Я только за курятину в ответе, – и он улыбнулся Тане.
Но Таню было не остановить, ей стало реально интересно.
– А почему молока не становится больше? Курятиной всех накормили. А молоко? Почему с ним что-то не так пошло?
– Вы хотите знать, почему обмелели молочные реки? Видите ли, милая Танюша, на вопрос командира, почему пушка не стреляла, артиллерист ответил: «У меня было десять причин. В-первых, не подвезли снаряды…» Так и тут. Есть двадцать причин, почему Игорю оказалось труднее, чем мне. Но есть одна главная причина.
И он выдержал эффектную паузу. Таня поняла, что от нее ждут реплику, и подала ее:
– Какая?
– Курица – не корова.
И опять эффектная пауза.
– Что это значит? – Таня подавала дежурные реплики, запланированные в спектакле Виталия Петровича.
– Мои бройлеры вырастают за три месяца, то есть я прокручиваю деньги очень быстро. Курятина – самое скороспелое мясо. Именно поэтому, когда государство приоткрыло в этом месте окно возможностей, туда активно пошел капитал. Мы мало чем рисковали. Предположим, завтра придет к власти какой-нибудь очередной внучатый племянник замечательного детского писателя Аркадия Гайдара. И что? Россия опять кувыркнется. Ей не привыкать. И мой бизнес кувыркнется вместе со страной. Нашу курятину склюет американский коршун. Но! Танюша, я, конечно, поскорблю для приличия, но не особо расстроюсь. Потому как деньги я свои давно отбил и многократно приумножил, то есть успел. Я ясно излагаю?
– Вполне. – Таня была зачарована такой внятной экономикой.
– Возьмем ту же свинину. Тут производственный цикл, конечно, дольше, свинина по скорости обращения вложений сильно уступает курятине, но тоже довольно быстрое мясо, года два-три, и готово. Туда капитал рванул с нечеловеческой энергией, отечественной свининой все завалили. Потому что там тоже есть надежда успеть отбить свои деньги, пока политический климат в стране не поменялся. А вот коровы – это игра надолго, нужно запастись терпением, ждать и ждать, пока телочка подрастет и начнет доиться. За это время много воды утечет. И много денег. Вот бизнес и чешет затылок, не может решиться. Таких, как Игорь, мало находится смельчаков. Тут вопрос доверия к государству, к его постоянству. Наша история говорит об обратном…
– Вы это серьезно? Неужели вы верите в смену курса? Мне кажется, что вы преувеличиваете опасность, как-то уж очень пессимистично настроены. Или, наоборот, оптимистично. Это как посмотреть.
– Танюша, простите меня, старого ворчуна, но с возрастом начинаешь на воду дуть. Я ведь не про новые государственные перевороты печалюсь. Этого, надеюсь, на наш век не выпадет, тьфу-тьфу, – и он на всякий случай постучал по деревянной столешнице. – Но политические ветры иногда похожи на сквознячки, их никто не замечает, а они сильно влияют на наше самочувствие. Вот скажите мне, милая барышня Танечка, что такого случилось знойным летом две тысячи двенадцатого года, когда все свиноводы схватились за сердце и уже были готовы заказывать панихиду по своему бизнесу?
– Чума свиней? – порадовалась Таня своей осведомленности.
– Нет! Африканская чума свиней случилась, во-первых, раньше, во-вторых, это отдельная тема, и индустриальному свиноводству она пошла скорее на пользу, они под этим предлогом устранили извечных конкурентов в лице личных подсобных хозяйств и фермеров. Так что не трогаем чуму свиней, с ней дело темное. Ну? Вспоминайте! Итак, в августе две тысячи двенадцатого года… Ну? Наша страна вступила… Ну же? – Виталий Петрович напоминал учителя, который подводит нерадивого ученика к правильному ответу.
