– Но это только ваши догадки?
– Догадки? Ну да, я догадливый вообще. Только тормозной. Нет чтобы сразу догадаться и морду набить, так я еще полгода его в друзьях по несчастью держал. Только смотрю, я его зову пиво пить, а он все повод находит откосить. Один раз, другой… А ведь любит пиво, я же знаю. С чего тогда отказывается? Ну я и начал в правильном направлении думать, соображать.
– То есть в основе вашей догадливости лежало то, что он пиво с вами пить перестал? – почти с издевкой спросила Таня.
Но Максим Иванович не заметил подвоха, он уже разговаривал с самим собой:
– Сообразил спустя пару лет. Как-то в памяти все правильно организовалось, прояснение пришло, разные эпизоды всплыли. Точно говорю – его рук дело. Это ООО не могло бы нас врасплох застать, мы как раз по уши в кредитах сидели, имущество заложено было. И тут эта сделка… Самая крупная. Только Игорь знал все наши слабые места. А били точно по ним, просто снайперски.
– То есть это ваши догадки? Доказательств нет?
– С доказательствами я бы в суд пошел. А так пошел из бизнеса на все три буквы, как говорится, в долгое эротическое путешествие, – Максим невесело засмеялся старой шутке, – а он через пару лет на белом коне, в папахе…
– Вы говорили про папаху.
– Что?
– Просто вы уже говорили про коня и папаху.
– И что?
– Ничего.
– А не пошла бы ты со своим Игорем куда подальше, – зло огрызнулся Максим Иванович.
– Я не с Игорем, – дала задний ход Таня.
– Мне без разницы. Папаху она заметила… А то, что Игорь на моей идее в рай въехал, не заметила?
– Вы же мне еще ничего про идею не рассказали, – сказала Таня с той примирительной интонацией, с какой разговаривают с буйными пациентами.
Дескать, расскажи, дружок свой бред, и тебе станет легче.
– Папаха с конем ей не понравилась… А Игорю очень даже понравилось. Понравилось бабки из моей идеи качать. Вот ведь гнида… – Он не сдержался и сплюнул.
Бетон – не земля, которая все в себя принимает. Плевок остался лежать мутным карликовым озерцом в непосредственной близости от ноги Максима Ивановича. На его лице застыло страдание. То ли от нахлынувших воспоминаний, то ли от осквернения стадиона.
– Мы с таможней в прятки играли, – начал обрисовывать он контуры своей гениальной идеи.
– Зачем?
– Затем! Ради бумажки одной. Таможенная декларация грузов называется. Слыхала?
– Нет, – честно призналась Таня.
Михаил Иванович снисходительно посмотрел на нее, и впервые в его глазах обозначился интерес к беседе. Видимо, он почувствовал себя на коне, и даже, возможно, в белой папахе.
– Импорт бывает белый, черный и серый. Это ясно?
Таня потупилась, стесняясь своей дремучести.
– О-о, как все запущено, а ведь, поди, высшее образование имеется.
Таня кивнула.
– И чему вас только в этих институтах учат? – Максим Иванович на глазах преображался, он уже не цедил слова, а еле сдерживал их поток.
– Смотри, – сказал он.
И Таня чуть было не спросила: «Куда?» Но, к счастью, не успела. Максим Иванович продолжил:
– Белый импорт – это когда все по честноку.
Таня хотела спросить, при чем здесь чеснок, но собеседник по ее лицу сам понял необходимость разъяснений:
– По честноку – это значит по-честному. Везешь итальянскую мебель и пишешь в декларации грузов, что так и так, везу итальянскую мебель стоимостью немереного бабла. И тогда процент от этой стоимости отдаешь государству как таможенную пошлину. Получается не по-детски много, жирно для государства, так только дебилы делают. В основном это западные компании. Вздыхают, но платят. Дебилы, я же говорю! Это белый импорт, потому что все в белую идет, полностью легально. Ясно?
– Пока ясно.
– Черный импорт – это чернослив. Это когда груз вообще мимо таможни идет, по степям Казахстана или болотам Белоруссии. Лихие контрабандисты этим занимаются. Растаможки вообще нет, пошлину не платят из принципа. Потом рисуют таможенную декларацию в какой-то конторе. У нас же в стране нет такой справки, которую нельзя нарисовать, – и он сплюнул, уже не стесняясь. У озера появился побратим.
– А почему чернослив? – осмелела Таня.
– Потому что этот груз потом сливают на рынке по-черному, часто по очень низким ценам, чтобы быстрее от такого товара избавиться. Таких ловкачей не любят, они весь рынок гадят. Ну портят, что ли. Их иногда сами деловые властям сдают. Нет, контрабандистов не уважают, они как беспредельщики, отморозки от бизнеса. Тоже дебилы, если вдуматься.
– Ясно, – снова подтвердила Таня. Она поняла, что бизнес – это покруче чем «Фауст» Гёте.
– Самая интересная игра идет на сером поле, там надо голову включать, схемы с таможенниками мутить, там весь интерес зарыт, – и Максим Иванович мечтательно прикрыл глаза. Так старый бабник вспоминает бывших молоденьких любовниц.
– Что значит серое? – уже без робости спросила Таня.
– Потому что ни то ни се. Ни черное, ни белое. Вроде как груз через таможню прошел, и даже пошлина уплачена, документы с настоящими печатями на руках, а только государству гулькин хрен достался, – и он счастливо подмигнул Тане.
– Вы уверены, что у гульки есть хрен?
– Ма-а-аленький хрен у всех есть, – выдвинул Максим Иванович очень смелую гипотезу. – Я о том, что государству платят малость, которую оно и заслуживает.
– Так почему не все так делают, если это выгодно?
– Потому что на свете дебилов много. Контрабандисты – это отважные дебилы, они работают «вчерную», вообще на государство забивают. Западные фирмы – эти работают «вбелую», потому что у них мозги вывернутые, они сами на себя стучать готовы, если закон нарушат. Говорю же, дебилы. А мы с Игорем работали «по-серому», все шло через таможню, но через правильных людей и по правильным расценкам. К обоюдному удовольствию. И нам выгодно, и таможенникам, и потребителям.
– Мне?
– Да, девочка. Ты, когда стиралку покупала, думала, сколько бы она стоила, если бы с нее настоящую пошлину заплатили? Так бы и стирала в корыте.
– Почему это в корыте? Даже моя мама не стирала в корыте, – защитила Таня советский образ жизни.
– Значит, на «Белке» или «Малютке». Приветствую! А «Сименсы» и «Занусси» ты бы только в рекламе видела. Так что скажи спасибо дяде Максу…
– Кому?
– Мне! – рявкнул Максим Иванович. – Меня Максом тогда все звали, и Игорь твой тоже.
– Он не мой, – спешно открестилась Таня.
– Неужели? – и он противно хмыкнул.
Таня решила вернуться к экономической теме. Любовный сюжет обсуждать с Максом не хотелось. Точнее, очень хотелось, но было опасение, что услышанное ее не обрадует.
