Она прижала книгу к груди.
— Можно мне взять ее? Ну пожалуйста…
Лена замялась.
— Ну вообще-то это сигнальный экземпляр… Хотя ладно, берите! Но учтите — я ничего не видела.
— Спасибо!
Ирина чмокнула девушку в гладкую розовую щечку и почти выбежала прочь, словно боялась, что книгу отнимут.
— С наступающим!
— И вас тоже.
Ирина медленно шла домой. Переходя горбатый пешеходный мостик через Яузу, задержалась ненадолго. Высоко в небе светила полная луна, отражаясь в темной воде. Совсем скоро река скроется подо льдом до весны…
Ирина поудобнее пристроила сумку на плече и уже хотела было уходить, когда пальцы нащупали что-то твердое в потайном кармане. Что бы это могло быть? Давно пора отвыкать от старых привычек и не таскать с собой всякую дребедень!
Она пошарила в сумке и достала ту самую злосчастную серьгу, с которой все началось. Совсем забыла про нее! Даже странно теперь — сколько тревог, столько волнений осталось позади! Как будто это была вовсе не она, а совсем другая женщина.
Впервые за долгие месяцы Ирина ничего не чувствовала. В душе не было больше обиды и гнева, а, наоборот, благодарность судьбе за то, что обнаружила сережку под матрацем. Если бы не эта случайная находка, то и дальше могла бы жить в состоянии блаженного неведения, эдакой тетушкой в розовых очках при муже-гулене, вечной кухаркой, прачкой и горничной. «Эра любви» не вышла бы в свет никогда, никогда не узнала бы, что и у нее есть талант — пусть не писательский, но все же… Не вспомнила бы, что все еще женщина, а не только гибрид пылесоса с кухонным комбайном, не встретила бы Илью…
А значит, что ни делается — все к лучшему.
Это открытие было таким неожиданным, что Ирина и сама удивилась. Подумать только! То, что казалось трагедией, стало началом новой жизни! Как там говорила героиня старого советского фильма? В сорок лет жизнь только начинается!
А то, что было раньше… Ну было и было! Пора перевернуть эту страницу.
Вот сейчас размахнуться получше — и бросить серьгу в реку! Плеснет темная вода и скроет навечно последнее напоминание о тоске и боли, об одиночестве и отчаянии — словом, обо всем, что хотелось бы забыть…
Но почему-то Ирина не сделала этого. Подержала сережку на ладони, как будто взвешивая ее тяжесть, и аккуратно спрятала обратно в сумку.
Еще раз посмотрела на отражение луны в воде, улыбнулась и пошла прочь танцующей походкой. Такой хороший вечер, приятно пройтись.
Было почти десять, когда Ирина шла от метро к своему дому. По дороге заглянула в круглосуточный супермаркет, купила торт, шампанское, апельсины… Сегодня совершенно особенный день, надо это отпраздновать!
В воздухе кружились легкие редкие снежинки, вокруг было так тихо и чисто, как бывает, когда выпадает первый снег. Пакеты оттягивали руки, но это ничего, совсем немного осталось, вот и дом виден… Кирпичная многоэтажка, похожая на кукурузный початок, подсвеченная разноцветными огоньками, казалась похожей на башню сказочного замка.
Совсем скоро Новый год. Впереди приятные хлопоты — платье, елка, подарки… А главное — вернется Илья, и она сможет познакомить его с Толиком. Они непременно должны понравиться друг другу, непременно!
В окнах не видно света. Значит, сына еще нет дома… Где он ходит, ведь поздно уже! Поворачивая ключ в двери, Ирина была немного расстроена. Видно, придется праздновать одной, а жаль.
Ирина щелкнула выключателем, пристроила сумки на тумбочку, повесила пальто… В комнате сына вдруг засветилась полоска света под дверью, а тут и он сам вышел ей навстречу — встрепанный, рубашка не заправлена в джинсы, вид растерянный и виноватый…
— Что случилось? — строго спросила Ирина, снимая сапоги.
— Мам, тут такое дело… — сын ерошил волосы на затылке, переминаясь с ноги на ногу и выглядел как нашкодивший щенок. — В общем, мы с Машкой… Ну, ты понимаешь.
Ага, значит, привел девушку! Ну да, семнадцать ведь уже… Совсем взрослый парень.
Только сейчас Ирина заметила на вешалке светло-бежевую коротенькую дубленку с капюшоном, отороченным пушистым мехом, а вот и сапожки на шпильках под вешалкой…
Ирина улыбнулась.
— Ну ладно, веди свою пассию. Будем чай пить.
— Мам, ты супер!
Сын чмокнул ее в щеку и скрылся в своей комнате. Через дверь были слышны какие-то шорохи, приглушенные возгласы, топот босых ног по полу, как будто там кто-то торопливо одевался.
Ирина прошла на кухню, поставила чайник и села у стола. Сегодня она очень устала, но спать не хотелось. Хороший был день… Даже жалко, что кончился!
— А вот и мы! Маш, заходи, не стесняйся!
На пороге кухни появился сын. Из-за его плеча застенчиво выглядывала смущенная девичья мордашка.
— Мам, это Маша, мы учимся в одном институте… Только она на экономическом. На подготовительных курсах познакомились. Маша, познакомься, это моя мама, Ирина Сергеевна.
— Очень приятно, Машенька!
Девушка оказалась вполне миленькая. Может быть, слишком сильно накрашенная, но сейчас они все такие… Зато глаза хорошие — добрые и внимательные. Щеки еще круглятся совсем по-детски, и лицо нежное и невинное, заметно даже под густым слоем косметики.
— Мам, можно тебя на секундочку?
Сын поманил Ирину в коридор.
— Что?
— Слушай, можно Маша сегодня у нас останется? Ну пожалуйста!
Надо же, как сейчас это стало просто! Ирина возмутилась и хотела было высказать сыну все, что думает о скоропалительных романах и половой распущенности, когда вдруг почувствовала, как окружающий мир на секунду пошатнулся… Словно что-то снова толкнуло, совсем как там, в том странном доме, когда она увидела инквизитора Бинсфельда.
Сквозь приоткрытую кухонную дверь было хорошо видно Машу. Но сейчас Ирина видела не ее, а то, что должно произойти в будущем. Этой девочке суждено стать женой ее сына, она родит ему детей…
Юное личико стало меняться, словно отражение в воде, подернутой рябью. На секунду Ирина увидела Машу беременной, потом — с младенцем на руках, потом — взрослой женщиной, наверное, ее ровесницей, чинно идущей под руку с Толиком, который был так похож на Витю, что даже сердце на мгновение защемило, и наконец, седенькой старушкой с морщинками-лучиками возле глаз…
Ирина зажмурилась на секунду, провела рукой по лицу — и наваждение исчезло. Но и воспитательный пыл тоже иссяк.
Ирина спросила только:
— А ее родители волноваться не будут?
— Нет, она позвонит, предупредит… — Толик мигом повеселел. — Нина Федоровна — человек понимающий.
Ага, значит, и с мамой девочки он уже успел познакомиться! На секунду Ирине стало обидно. Почему не она первая узнала? Неужели чужой женщине сын доверяет больше, чем ей?
