Особенно была рада за Верочку Юсову, которая была симпатична Ирине своей молодостью, трогательной незащищенностью, наивностью и в то же время мудростью, что трудно было предположить в столь трепетном создании.
Если бы еще художник Илья Арсеньев не вставлял все время свои ехидные замечания, все было бы и вовсе хорошо! Надо признать, обложки он делает интересные, с настроением, но в жизни — просто мужлан и циник. В который раз услышав что-нибудь вроде «опять роман про любофф и прекрасная блондинка», Ирина просто готова была убить его!
Она с опаской выглянула из-под козырька. Дождь идет, просто настоящий ливень, и, кажется, не скоро закончится… А с собой, как назло, нет ни плаща, ни зонтика, на плечах только легкий пиджачок. Минут пять Ирина раздумывала, как лучше поступить — ждать, пока дождь прекратится, или попытаться добежать до метро? «А, была не была! — решила она. — Не сахарная, не размокну!»
Она храбро шагнула под дождь, когда совсем рядом услышала спокойный низкий мужской голос:
— Добрый вечер, Ирина Сергеевна! Сейчас уже поздно, давайте я вас провожу, хорошо?
Ирина обернулась и увидела Илью. Он стоял, держа над головой огромный зонт, под которым, кажется, мог бы уместиться небольшой цирк-шапито.
— Спасибо!
Она несмело улыбнулась. Капли дождя стучали по натянутой ткани, словно барабанная дробь, а ей было спокойно и уютно. Идти рядом с этим человеком, таким циничным, толстокожим, даже грубоватым, было удивительно приятно! Даже странно, что сегодня утром они так ожесточенно спорили. А сейчас он держал у нее над головой раскрытый зонт, и, опираясь на руку Ильи, Ирина чувствовала себя на удивление уверенно.
Так, словно этот черный зонт был маленькой крышей — только для них двоих.
До метро оставалось совсем недалеко, когда Ирина вдруг оступилась на бордюре, подвернула ногу и чуть не упала. А в следующий миг готова была заплакать: каблучок от новой туфельки отломился и сиротливо лежал в луже! Ну и как теперь она домой дойдет? Это ведь только в старой рекламе девушка храбро отламывает второй каблук и шагает дальше, а в жизни так не получится…
— Да, авария… — Илья проворно подобрал отломившийся каблучок и теперь сосредоточенно рассматривал его. — Но ничего страшного, не расстраивайтесь! Я здесь живу совсем рядом, и если бы вы согласились зайти ко мне на минуточку, я его в шесть секунд на место поставлю!
Ирина со вздохом посмотрела на пострадавшую туфлю. Конечно, приглашение зайти к мужчине выглядит несколько двусмысленно, но ведь и до дома она не дохромает! И такси здесь не поймать, улица тиха и пустынна, дождь хлещет…
— Ну хорошо…
Маленькая тесная квартирка была заставлена холстами на подрамниках, красками, кисточками, какими-то баночками, книгами… Только сейчас Ирина почувствовала, что ей холодно и она дрожит так, что зуб на зуб не попадает.
— Ира! — Илья посмотрел на нее с укоризной, как на неразумную. — Да вы совсем промокли! Так и заболеть недолго.
Он усадил ее на диван, ловко стянул туфли, порывшись в шкафу, извлек пару толстых вязаных носков и строго сказал:
— Вот, надевайте. И не спорьте. Посидите тут, а я пока разберусь с вашей туфелькой и чайник поставлю. Надо непременно выпить чего-нибудь горячего.
Оставшись в одиночестве, Ирина закуталась в теплый плед и почувствовала, как постепенно согревается. Все-таки хорошо здесь, уютно… Она с любопытством разглядывала картины на стенах. По большей части это были пейзажи, только один портрет, но именно он привлек особенное внимание.
На портрете была изображена девушка — тоненькая, с чуть раскосыми глазами и длинной челкой. Она казалась такой нежной и в то же время порывистой, что немного напоминала олененка Бемби из диснеевского мультика.
— А вот и чай! — Илья протянул чашку. — Выпейте, согреетесь немного.
Ирина улыбнулась и отхлебнула горячий напиток. Судя по вкусу, хозяин от души плеснул туда коньяка…
— А как же моя обувка? Ведь домой идти надо!
— Туфелька ваша передавала вам привет и сказала, что чувствует себя хорошо. Отдохнете немного и пойдете в полное свое удовольствие. Ира… Вы простите меня, я ухаживать не умею… И от женского общества совсем отвык, сами видите. Живу, как медведь в берлоге.
А что, и правда похож на медведя! Огромный, бородатый, в бесформенном свитере, под неуклюжестью скрывается немалая сила. И глаза красивые — темно-серые, внимательные, а ресницы — прямо как у девушки.
Интересно, почему такой мужик и вдруг один? Женского присутствия в квартире не чувствовалось, как будто здесь не бывает никто…
Ирина показала на портрет:
— А кто это?
Илья сразу погрустнел.
— Это Оксана, моя жена… Знаете, она была очень похожа на вас.
Ирина мельком глянула на портрет, словно хотела убедиться, что еще не перевоплотилась в тоненькую брюнетку. Илья перехватил ее взгляд.
— Нет, не внешне! Она была такая же красивая и смешная… А главное — очень искренний человек.
— Вы были женаты?
— Да, очень давно. Она… Ушла. Извините, не люблю об этом говорить.
Ирина задумалась. С одной стороны, она уже немного ревновала к этой самой Оксане, а с другой… Мужчины часто ругают бывших жен, говоря о них всякие гадости, но оказывается, Илья совсем не такой! Покоробило только, что говорит он почему-то в прошедшем времени.
— Она тоже была художница. Мы с ней еще в институте познакомились… Я после армии поступал. Десять лет вместе, как один день. Жалко только, что детей не нажили. Не успели… Хотели для себя пожить немного, дураки такие.
— А дальше? — тихо спросила Ирина.
— Дальше… Она ушла. Просто ушла, чтобы поплавать в бассейне. Была у нее такая страстишка — очень любила плавать, и каждое лето мы с ней непременно ездили на море. Когда в Москве построили аквапарк, радовалась, как маленькая.
При слове «аквапарк» Ирина почувствовала, как по телу пробежал тревожный холодок. Года три назад она слышала в новостях о случившемся там несчастье. Кажется, рухнул стеклянный купол под тяжестью снега, было много жертв…
Илья уже не мог остановиться:
— В тот день очень холодно было. Я еще отговаривал ее, но она все равно пошла. Сказала, что я зануда, что она тепло оденется и вообще чтобы я не волновался зря и не пытался ограничивать ее свободу. Обозвала меня феодалом недобитым, обещала записаться в клуб феминисток, поцеловала в нос и ушла… Сумка у нее была через плечо. Красная такая сумка, спортивная… И куртка с капюшоном, она в ней как чукча была. До сих пор помню эту куртку — белая, с меховой опушкой…
Голос прервался.
— Больше я ее не видел. И мертвую тоже не видел, ее мать опознавать ходила. Я не мог… На похоронах был, конечно, только хоронили ее в закрытом гробу. Для меня она как будто до сих пор живая.
