Эх, старость не радость… Всю жизнь работал честно, а теперь что? Пенсия — гроши, только на хлеб хватает, жена умерла пять лет назад, сын с невесткой не зайдут навестить лишний раз… Все некогда им, понимаешь, то дела, то работа, то на дачу ехать, а что ему тяжко одному — всем плевать! Позвонят раз в неделю — и ладно. Еще, небось, ждут не дождутся, когда квартира освободится.
А тут еще собака эта самая. Внук Петенька притащил с улицы брошенного щенка. Пожалел значит, ага… У невестки Ксении кругом ковры, мебель полированная, а звереныш начнет грызть все, лужицы опять же, шерсть, и псиной пахнуть будет. Ей такое счастье совсем ни к чему, она сразу сказала — девай его куда хочешь! Так Петька и примчался, выручай, мол, дед! Ну, дед и растаял, дал слабину… А теперь возись на старости лет — корми, гуляй, да еще и шкодливая псина попалась — норовит то колбасу стащить со стола, то тапочки погрызть, то гадость какую-нибудь сожрать на помойке.
Вот и парк. Зелень, омытая ночным дождем, казалась особенно яркой, по небу плыли редкие белые облачка, и солнце еще не палило, а только пригревало землю. Кое-где в низинах цеплялись клочья утреннего тумана, на дорожках стояли лужи, но таким радостным и свежим выглядел мир в это погожее летнее утро! Казалось, что каждая травинка, каждый листочек тянутся к солнцу, радуясь хорошей погоде, теплу, и тихо переговариваются о чем-то друг с другом, шелестя о своем, о вечном…
Даже у старика плохое настроение постепенно прошло, испарилось, как мелкая лужица в жаркий день. Он шел, вдыхая свежий воздух, напоенный ароматами травы, земли и прошедшего дождя. Хотелось распрямить спину, забыв про радикулит и высокое давление, улыбнуться солнцу, проглядывающему сквозь густую листву старых деревьев, смотреть на птиц, порхающих с ветки на ветку, на любопытных белок, слушать, как шелестит листва над головой…
Альма радостно резвилась в густой траве: то пыталась погнаться за бабочкой, то гавкала на ворону, усевшуюся на дерево, то сосредоточенно вынюхивала что-то, вообразив себя служебно-розыскной собакой.
Старик думал о том, как хорошо, что парк совсем рядом с домом — никакой дачи не надо! А еще сегодня вечером должны показывать футбол по телевизору, и сын обещался заехать в гости в конце недели, и Петенька закончил восьмой класс без троек, так что, может, выучится, человеком станет… Так что все совсем не так уж плохо, грех жаловаться.
Албухин так погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как собачка вдруг пропала из виду. Спохватившись, он принялся тревожно оглядываться вокруг, но ее нигде не было.
Вот этого еще не хватало!
— Альма, Альма! Иди ко мне сейчас же!
Старик ускорил шаг, почти побежал. В этот миг он совсем забыл про радикулит, хрустящие суставы, давление… Ведь пропадет собачка в лесу! Она молодая еще, глупая, убежит куда-нибудь, а там или бродячие собаки загрызут, или бомжи зажарят.
Только сейчас он почувствовал, как дорога ему Альма. Ведь, пожалуй, она — единственное близкое для него существо! Домой приходишь — радуется, хвостиком виляет, в глаза заглядывает, с ней и поговорить можно, и на улицу погулять выйти лишний раз…
— Альма, Альма, Альма…
Старик снова и снова выкрикивал ее кличку. Он совсем умаялся, когда наконец увидел бело-рыжий пушистый хвост, гордо поднятый, словно флаг. Вдоль тропинки тянулся неглубокий овражек, заполненный ветками, прошлогодними листьями и всяким мусором, и теперь собачка с любопытством обследовала его содержимое.
— Вот ты где, зараза эдакая! А ну, иди ко мне сейчас же! Фу, я сказал! Что ты там нашла?
Но Альма и не думала слушать хозяина. Вела она себя очень странно: то рычала, то жалобно повизгивала и все рыла землю лапами, словно пыталась извлечь на свет божий что-то важное.
Ну нет никакого сладу с этой собакой!
Старик подошел ближе, взял Альму за ошейник и только хотел было пристегнуть поводок, чтобы увести прочь упрямую животину, как взгляд его наткнулся на ужасное зрелище.
На дне овражка, чуть присыпанная ветками и землей, лежала мертвая девушка. Ее лицо посинело, а пустые открытые глаза глядели прямо в небо. Блузка разорвана в клочья, на груди заметны какие-то пятна, шею пересекает уродливая темно-синяя полоса… В пупке блестела какая-то странная блестящая штучка, похожая на большую каплю росы в золотой оправе. На теле покойницы она выглядела особенно неуместно и дико.
Старик почувствовал, как земля ушла из-под ног. Перед глазами потемнело и больно сдавило сердце…
— Что ж такое делается, господи! Что же делается! — шептал он побелевшими губами.
Дрожащая рука с трудом нащупала валидол в кармане куртки. Старик положил таблетку под язык, подождал, пока лекарство подействует… Потом постоял немного, подумал и достал старенький мобильный телефон. Сын, когда купил себе новый, подарил. Сказал носи с собой, мало ли что…
Вот и пригодился.
— Алло, милиция? Тут такое дело…
Через час возле места происшествия стояла милицейская машина, вокруг тела девушки ходили хмурые молодые люди.
Старик Албухин, приосанившись, польщенный вниманием к своей персоне, давал подробные показания:
— Ну, иду я, значит, никого не трогаю… А тут собака моя, Альма, убежала куда-то, роется там, скулит. Я подошел посмотреть, думал, падаль какую нашла, вижу — она лежит… Ну девушка эта. Я сразу, конечно, вам звонить.
Впервые за долгие годы он чувствовал себя важным, значимым человеком и готов был говорить еще долго, но высокий оперативник с лицом наемного убийцы из второсортных американских фильмов довольно невежливо оборвал:
— Ты, отец, протокол подпиши и иди себе домой. Надо будет — вызовем.
— Да, да, конечно, — засуетился старик, — конечно, разве ж мы не понимаем…
Он неловко поставил закорючку внизу страницы и пошел прочь. Бело-рыжая собачка трусила следом, поджав хвост, словно страшное зрелище и ее не оставило равнодушной.
Никто не смотрел им вслед — слишком уж заняты были. Странно было видеть мужчин, суетящихся вокруг тела мертвой девушки. Одни что-то писали, другие осматривали все вокруг, заглядывая под каждый куст, водитель копался в моторе, уныло матерясь, и только она одна казалась совершенно безразличной к происходящему. Даже милиционеры старались не смотреть в искаженное предсмертной мукой посиневшее лицо.
Медэксперт — сутулый мужик лет сорока с рыжими усами в потертом, видавшем виды коричневом пиджаке — распрямил согнутую спину, стянул с рук резиновые перчатки и устало сказал:
— Можно забирать.
— Причина смерти? — полноватый, коротко стриженный крепыш в синей форме снял фуражку, утирая пот со лба.
— Асфиксия. Видишь след от удавки? Какой-то шнурок тонкий или что-то в этом роде. Ну и ожоги еще, синяки, пальцы сломаны… Похоже, ее пытали перед смертью.
— Изнасилование?
— Нет, вроде не похоже. Но подробности, как всегда, после вскрытия.
