– Что вы так на меня смотрите? – заинтересовался Рэйнер.
Очень хотелось подколоть, вернувшись к недавнему разговору в темном коридоре… Сказать – ну как же! Я ведь объясняла, что вы мне нравитесь! Однако сил на подколки не осталось, и я пробормотала:
– Нет, ничего.
Хмыкнул, указал на дверь.
– Магистр, я могу и сама, – теперь в самом деле могла, он же меня обезболил.
– Можете, – согласился Рэйнер. Но все равно не отстал.
Шагая вместе с Варкросом по пустым ввиду позднего времени и выходного дня коридорам академии, я испытывала целую гамму эмоций. С одной стороны, было неудобно из-за ранения, с другой, злилась за столь бесцеремонное вторжение и проявленную наглость, с третьей, удивлялась его стремлению сопроводить мою персону к лекарю – ведь когда Лисента рухнула на него с высоты нескольких метров, он даже руки не подал.
Считать такое поведение Варкроса каким-то знаком или нет? Я аж ноготь от непонимания погрызла. Потом вспомнила о воспитании и попробовала изобразить чинное спокойствие, но из нас двоих не выдержала в итоге именно я.
– Магистр, можно спросить?
– Смотря о чем, – последовал ответ.
– О том, что случилось вчера в вашем кабинете. Что это было? С вами уже все в порядке?
Вообще на языке вертелся совершенно другой вопрос, и я сама сейчас удивилась. То есть я размышляла о произошедшем, и пришла к выводу, что лучше молчать, ведь я стала свидетельницей его слабости, а мужчины напоминаний о подобном не любят, но…
Рэйнер глянул хмуро и сказал:
– Да, со мною все в полном порядке. А «что было» – очень интересный вопрос.
Прозвучало как этакая смесь собственно вопроса и обвинения. У меня даже брови приподнялись – тут какой-то намек?
– Видите ли, Эрика, есть подозрение, что то состояние предназначалось не мне и перешло по магической связи.
Пол был ровным, но я споткнулась.
– В каком смысле? – уточнила непонимающе.
– В самом прямом, – отозвался Рэйн.
Спутник выдержал долгую паузу, а когда уже решила, что продолжения не будет, заговорил, явно подбирая слова:
– Магические связи, как вам наверняка известно, бывают разные. В некоторых, очень редких случаях, подобная связь может работать как односторонний или даже двусторонний канал. По такому каналу может проходить магическая сила, или, например, боль, которую один из связанных субъектов не способен выдержать.
Я споткнулась снова.
Тут же поймала пристальный взгляд темных глаз и поспешила спросить:
– Хотите сказать, вы с кем-то связаны?
– Возможно, – ответил магистр.
Скривился при этом так, словно ему пригоршню склизких червей в лицо швырнули, а я перепугалась до смерти. Сердце резко сорвалось на бег, по коже прокатилась неприятная волна холода, даже волосы на загривке приподнялись – почему он столь открыто сказал про тайную связь?
Я, кажется, даже побледнела, но замещающий преподаватель уже и не смотрел в мою сторону, словно забыв о самом существовании адептки, и я выдохнула. Потом вспомнила о том, что в момент приступа находилась рядом с Рэйнером, то есть у меня алиби, и… и…
Впрочем, стоп.
Вдох-выдох, и волна холода вернулась, я же попыталась взять себя в руки и придать лицу приличное выражение. Как ни странно, уже размышляла об этом – собственно, вчера.
Я видела смертельную бледность Рэйнера, слышала хруст резных подлокотников, и последнее указывало на то, что жениху больно. Пусть объективных причин не имелось, но при слове «боль» сразу вспомнился пройденный ритуал… Ведь Ютас предупреждал, однако боли я так и не испытала, а тут Рэйнер Варкрос, и я, конечно, проассоциировала, но…
С момента ритуала прошло несколько часов, что откровенно смутило и заставило выбросить мысль о собственной причастности. Теперь Варкрос открыто говорит о связи и магическом канале. Но может он связан с кем-то еще? Не помолвкой, а иначе. Может у него побратим?
Впрочем, учитывая как скривился, речь все же о невесте…
Осознав это, я погрустнела. И чуть не спросила: а эта боль могла прийти с задержкой, а?
Язык прикусила вовремя, потом зажмурилась, сознавая, что если все правильно, то там, в запретном зале с витыми колоннами мне грозил полнейший ужас. Я бы не выдержала такую боль.
Опять вдох-выдох, и я сказала вежливо:
– Очень вам сочувствую.
– Я тоже себе сочувствую. И тем быстрее нужно найти способ разорва… эм… написать статью.
Увы, но я споткнулась в третий раз. Речь точно шла о помолвке! Рэйнер обвинял в приступе свою невесту, однако со мной личность нареченной не связывал. То есть все прекрасно. Рэйн по-прежнему не знает кто я.
Реакция моя была странной, не удивительно, что спутник посмотрел косо. Но я тут же расцвела беззаботной улыбкой и попыталась подбодрить:
– Не сомневайтесь! Обязательно найдем!
Теперь глянул скептически, однако после паузы сказал о другом:
– Кстати, ваша аура продолжает усиливаться.
Все правильно, и это был еще один, уже искренний повод для улыбки.
– Знаете, я рад, что природа ваших всплесков прояснилась, – добавил Рэйн.
Я доброжелательно кивнула – да, это счастье. Особенно в свете последних событий – раз аура стабилизировалась, то алиби по вопросу воровства магии у меня тоже теперь есть. Ведь если Рэйнер почувствовал боль, предназначенную мне, то и отток магии может ощутить, верно?
Вдруг при оттоке магической силы тоже действует какая-то задержка? Что если Варкрос все прекрасно чувствует, просто я не в курсе, что жених засек?
Откуда могла взяться задержка я не знала, и думать об этом не собиралась. Зато очень хотелось уйти от опасной темы, причем подальше – ну раз уж от самого магистра удрать нельзя.
– А можно еще один вопрос? – хлопнула ресницами я.
Спутник промолчал, но мне согласия и не требовалось.
– Почему вы все время носите волосы распущенными?
– То есть? – он недоуменно нахмурился.
– Почему не завязываете в хвост?
Пауза. На меня посмотрели как на дуру и про всплески-каналы точно позабыли.
– Хвост, – повторила я, показывая невнятную пантомиму на собственной голове. – Это когда собирают все волосы и затягивают заколкой. Думаю, вам бы пошло.
Посмотрел еще более выразительно, мне же оставалось сдержать улыбку и не споткнуться в четвертый раз – пол внезапно перестал быть ровным, попалась выбоина.
– Хм… я подумаю, Эрика.
Еще один поворот, и мы добрались до места. В часть замка, отведенную под лазарет, вела большая белоснежная дверь, украшенная символикой целителей.
