Согретые их теплом
Светла, чиста… Который год
Ей счастья, кажется, не надо,
И никого она не ждет,
И на лице ее отрада.
Летает мыслью в мир другой —
Где нет обиды, зла и мести,
И между этой суетой
Не ждет – ни похвалы, ни лести.
Все дни сливаются в один,
И календарь листать устала.
И в небе журавлиный клин
Глазами грустными достала.
Не станет пить с любым вино —
С единственным ей лишь хотелось…
Так уж в душе заведено,
Что в мудрость женщина оделась.
Погладит ветер ее прядь,
А ночь луну вплетает в косы,
Не всем, увы, дано понять,
Что крик сильней у безголосых!
Подводных много есть камней —
Но черное не побелеет!
И Богу с высоты видней:
В ком есть огонь, а кто лишь тлеет!
Танюша Алексийчук
2018 год
От родительского дома в Липовом до соседнего районного центра Ангелина и Злата ехали молча. Всего-то тридцать километров по ухабистой дороге, но путь казался им бесконечным. «Рено» Ангелины цвета мокрого асфальта раскачивался из стороны в сторону, как откормленная по осени жирная утка. Вспыльчивая Геля, как все ее звали, не имела сил возмущаться дорогой, похожей на полигон для танков. Она всматривалась вперед, чтобы не «поймать» очередную яму. Рядом с ней, яркой брюнеткой, сидела, погрузившись в свои мысли, ее сестра Злата. Природа не наградила ее такими роскошными, ровными и блестящими длинными волосами, как у Гели. Сестре достались темно-русые волосы, не столь густые и без естественного блеска. Поэтому Злата предпочитала коротко стричься и красить волосы в белый цвет, хотя чаще всего после этого они приобретали желтовато-пшеничный оттенок.
Обе сестры погрузились в печальные размышления. Они так давно не были близки душевно и даже физически, что ни одна из них не могла вспомнить, когда они сидели рядом в машине. Если бы не горе, которое обрушилось на них нежданно-негаданно, то, возможно, они увиделись бы еще нескоро.
Тридцать километров ужасной дороги, а воспоминания о прожитой жизни успели уложиться в такой короткий промежуток времени. По выражению лица Ангелины трудно было догадаться, о чем именно она сейчас думает. Она всегда, с самого детства отличалась не только дерзким и напористым характером, но и умением при необходимости скрывать свои чувства. Злата имела более спокойный, уравновешенный характер. Она могла расплакаться из-за обидного слова, брошенного кем-то в ее адрес, но и отходила быстро, не копя злость. Мысленно сестры уносились в прошлое, но каждая из них знала, что думают они о разном. Единственная их общая мысль была о том, что они давно не виделись и не сближались, как сейчас, в трудную минуту жизни. Ангелина и Злата помнили, что их объединяло только несчастье, а почему так, они не знали. Впрочем, сейчас был не тот случай, чтобы искать ответ на такой сложный вопрос.
– Наконец-то! – с облегчением произнесла Ангелина, увидев знак с надписью «Храповка». – Ну и название у райцентра! Прочти мне еще раз адрес, – попросила она сестру.
Открыв сумочку, Злата достала паспорт и вынула из него обрывок тетрадного листа в клеточку.
– Улица Переездная, дом одиннадцать, квартира четвертая, – прочла она и снова аккуратно сложила все в сумочку. – Скорее всего, это второй этаж.
«Все такая же педантичная и аккуратная», – подумала Ангелина, покосившись на Злату.
Остановив машину, Ангелина расспросила прохожих, как найти улицу Переездную, и «рено» снова тронулся с места.
– Вот она! – указала Злата на перекошенную табличку с названием нужной им улицы на двухэтажном доме из белого кирпича, который со временем приобрел грязновато-серый оттенок.
– Вижу! – буркнула Ангелина и изящным жестом поправила волосы, откинув их на спину.
Она припарковала машину у первого подъезда старой хрущевки.
– Кажется, здесь, – вздохнула она и вышла из салона.
Злата всерьез разволновалась. Она остановилась у подъезда дома, прислонилась к стене.
– Тебе плохо? – спросила ее Геля.
– Сейчас пройдет, – тихо ответила сестра. Она сделала глубокий вдох, выдохнула и сказала: – Я готова. Пойдем.
Сестры медленно поднимались по ступенькам вверх, будто их неспешность могла отложить предстоящую встречу. Они остановились на площадке второго этажа в размышлениях, в какую дверь позвонить сначала: под номером четыре или пять, где жила Валерия. Ангелина нажала на кнопку звонка квартиры номер четыре, и сразу же послышался басовитый лай крупной собаки. За дверью женский голос что-то сказал животному, и лай сразу же прекратился. Щелкнул замок, дверь распахнулась, и сестры увидели светловолосую женщину лет тридцати.
– Здравствуйте, – сказала Злата. – Мы…
– Я знаю: вы Ангелина и Злата.
– Я – Ангелина, а это – Злата, – Геля сделала шаг вперед, но переступить порог не решилась.
– Я Валерия, – представилась женщина. – Можете звать просто Лерой. Проходите, они вас уже ждут.
Увидев замешательство на лицах сестер, Лера сказала, что они могут смело входить, собака их не тронет. Ангелина не решилась зайти в помещение первой, она побаивалась собак, а судя по лаю, который она слышала, собака была не маленькой. Злата последовала за Лерой по узкому коридорчику. Слева была кухонька, впереди – комната. Сестры вошли в нее и замерли на месте. На коврике сидел ребенок, а рядом с ним – огромный пес.
– Дэм, это свои, – сказала ему Лера.
Пес настороженно смотрел на незнакомок. Он подтянул и сжал губы, готовый мгновенно встать на защиту ребенка.
– Демирчик, это свои, – повторила Лера. – Вы обратитесь к нему, чтобы он понял, что вы не причините вреда мальчику, – посоветовала она сестрам.
– Обратиться… к кому? – негромко спросила Ангелина.
– К Демиру! – улыбнулась Лера.
– Вы хотите сказать, что я должна… разговаривать с псом? – недовольно произнесла Ангелина.
– Именно так!
– Можно подумать, что собака понимает человеческий язык, – буркнула Геля. – Ну здравствуй, Демир!
– Демирчик, мы свои, – вслед за сестрой произнесла Злата.
Пес, услышав свою кличку, взглянул на Леру, словно прося подтверждения слов незнакомых людей.
– Они свои, Дэмчик, свои, – повторила Лера и погладила собаку.
Похоже, что пес понял: он открыл рот, растянув губы в улыбке и обнажив крепкие белые зубы.
– Боже, какой ужас! – прошептала Ангелина.
Лера отошла в сторону, и сестры переключили внимание на мальчика, который сидел рядом с собакой. У него были светлые, как у его матери, волосы, раскосые глаза и широкая искренняя улыбка.
