– Отпусти ее!
Голос прозвучал спокойно, так спокойно, что Маша даже не поверила: как он может быть таким спокойным? Ее же сейчас покалечат! А потом, может, и убьют! А перед этим – изнасилуют!
– Ты еще что за хрен с горы?! Отвали!
Что-то звонко щелкнуло, и рука, закрывавшая рот Маши, исчезла. А потом Гриша застонал – жалобно, подвывая, держась за ногу выше колена. Там на брюках уже расплывалось темное пятно. Два других охранника отступили назад, почему-то подняв вверх руки, как сдающиеся в плен фашисты.
– В чем вообще дело?
Тон голоса Константина Петровича не изменился, а рука, в которой лежал странный короткоствольный пистолет, нырнула в карман куртки. Но там и осталась, видимо, для того, чтобы пистолет не заметил случайный наблюдатель.
– Она деньги украла у директора! Два миллиона! – прохрипел Гришка.
– Я не крала! Он врет! – возмутилась Маша. – Я только двести тысяч взяла – мою зарплату и выходное пособие! Деньги все на месте остались! Семен сам спер, а на меня хочет повесить! Константин Петрович, клянусь, он врет! Я не дура, чтобы такие деньги воровать!
Константин Петрович как-то странно на нее взглянул и перевел взгляд на обидчиков Маши:
– Вот что… неуважаемый… отправляйтесь к Семену и скажите, что девушка денег не брала. И вообще – ее нет на месте. Уехала. В Казахстан. Верблюдам хвосты крутить. А если он вдруг решит, что надо продолжить эту комедию с деньгами, я приду и прострелю ему яйца. А потом расскажу его жене, что он крутил с Машей любофф. И будет он тогда инвалид без яиц и без работы. Пусть дурью не мается.
Мужчина достал из кармана пачку пятитысячных, подумал секунду, отделил половину, бросил под ноги Гришке:
– На лечение. Скажешь, случайно сам себя подстрелил. Если посмеешь заявить в ментовку, что-то сказать хоть одному человеку – я найду тебя и прострелю тебе башку. Это всех касается, поняли, уроды?
Он бросил оставшуюся половину пачки под ноги двух другим охранникам, и деньги рассыпались, как осенние листья. Маша вдруг подумала: «Хорошо, что никого рядом нет. Потом разговоров была бы куча!»
– Собрали деньги и вон отсюда пошли! И забудьте сюда дорогу! Пшли!
Гришка очень быстро собрал свою долю, даром что нога больная, два других охранника тоже похватали «листья», и скоро они трое ковыляли к машине, стоявшей чуть в стороне, за углом. Маша посмотрела – водителя не было. Значит, они так втроем и приехали.
– Пойдем, – скомандовал Константин Петрович и зашагал к «Гелендвагену», не обращая внимания, следует за ним девушка или нет. А она побежала почти вприпрыжку, и в душе ее пели райские трубы: «Вот такой мужчина! Настоящий! Вот! Наконец-то! Это ОН! ОН!»
Маша была счастлива. Все как в кино! Пришел, увидел, победил! Теперь за ней есть такая сила, которую побоятся все! Все! Жалкие червячки, куда им против Константина Петровича!
У нее даже в животе вдруг запорхали бабочки. Маша на бегу внезапно вздрогнула, вздохнула и еле слышно застонала. Видимо, Константин Петрович услышал ее стон, он вдруг обернулся и негромко сказал:
– Не переживай. Я тебе верю. И ты мне нужна. И пусть только посмеют еще раз к тебе явиться… матери только скажи, чтобы не пугалась, если что…
При упоминании матери Маша слегка приуныла. Та точно ударится в панику, если к ней явятся в поисках Маши, и начнет ныть какую-нибудь чушь типа: «Зачем ты это сделала?! Ты с ума сошла?! – не слушая никаких аргументов и упиваясь своим накрученным донельзя расстройством. – Ты меня расстроила! У меня сердце теперь болит!» Сердце у нее было – дай бог каждому такое сердце, а вот способность преувеличивать, делать из всего трагедию – девяностого левела.
До вокзала доехали за десять минут, несмотря на пробки. Перед машиной как-то сразу очищалась дорога – ну да, черный «гелик» без номеров, наследие девяностых. Видимо, уже в крови заложено бояться таких машин. Провинция, что говорить. В Москве-то небось всем плевать, кто на какой машине ездит. Там все с гонором, все великие. И кстати сказать, половина населения – приезжие, из таких же провинциальных городов. Нет более гордого и величавого столичного жителя, чем бывший провинциал, проживший в столице пару-тройку лет. Маша встречала таких типусов и была от них совсем не в восторге.
Пока ехали, оба молчали. Маша – расслабленно, счастливо, ей было очень хорошо. Как после секса с нравящимся мужчиной.
Константин Петрович – просто управлял машиной, небрежно подправляя ее движение и протискиваясь во все возможные просветы в пробке. Профессионал, нечего сказать. Умеет!
Уже когда подъезжали, Маша вдруг вспомнила, спросила:
– Константин Петрович, а что это за пистолет такой странный? Без звука стреляет! И ведь этого… как его… глушителя у него нет! Пневматика и то громче пукает!
– Пэ-эс-эс, – не поворачивая головы, ответил мужчина. – Бесшумный пистолет. Слышен только щелчок затвора при выстреле. Применяется спецслужбами.
– А вы из спецслужб?! – задохнулась от восторга Маша. – Наверное, генерал?!
– Генералиссимус, – хмыкнул мужчина и скосил глаза на Машу. – Не задавай лишних вопросов и не получишь глупых ответов. Ты все запомнила, что должна сделать? Повтори!
– Я приезжаю в Москву, устраиваюсь в гостиницу с Wi-Fi. Ищу нам виллу на Багамах возле Нассау. Снимаю ее. Но вначале – покупаю билеты на самолет, самые лучшие, первого класса. Или бизнес-класса. Ну и жду вас. Хожу по магазинам и покупаю себе крутое барахло, чтобы украсить вашу жизнь. Константин Петрович… можно я спрошу?
– Спрашивай. – Мужчина не смотрел на нее, выискивая место для парковки на привокзальной площади. С этим делом, как всегда, проблема.
– А ваша супруга… она не будет против? Ну… я рядом, она не будет ревновать?
– Нет у меня супруги, – глухо ответил мужчина, и Маше показалось, что голос его дрогнул, – погибла. Сегодня утром. В катастрофе. Есть дочь и зять. И еще кошки и попугайчики.
– Мне так жаль! – сказала Маша и сама себе удивилась – казалось, она должна радоваться, что у этого мужчины нет жены, и значит, нет конкурентки. Дорога свободна! У нее есть не просто шанс, а Шанс, ШАНСИЩЕ!
Но она искренне расстроилась – за него. Большой, сильный мужчина, но чувствуется, как он переживает, как сжигает его изнутри горе. Ну так его жалко, так жалко…
Она внезапно хлюпнула носом, и по щекам потекли слезы:
– Мне правда жаль! Мне так вас жалко!
Он удивленно покосился на нее, недоверчиво помотал головой, но ничего не сказал. Маша же вытерла глаза влажной салфеткой и деловито спрятала ее в сумочку – выбросит в урну. И так же деловито осведомилась:
– Вы меня дождетесь? Или я пошла?
– Оставь пока барахло, иди купи билет. Не забыла? Купи целиком купе СВ. И вот еще что… не заводи ни с кем интрижек, хорошо? Никаких постельных радостей с незнакомыми людьми. По крайней мере – без моего разрешения.
