Это он молодец, кстати, потому что я сама, к примеру, не очень отчетливо понимала — то ли я в панике, то ли я в бешенстве.
— Наши с тобой отношения касаются только нас, — спокойно и твердо сказал Мир. — Никто тебя ни под какой венец не потащит, не спросив твоего мнения. А отец… Это не его дело.
Фух. Фу-у-ух. Я прям физически почувствовала, как сжавшиеся в комок внутренности разжимаются. Какое счастье. Слава богу, что мне не надо воевать еще и с его семьей!
Мирослав — молодец! Умница!
А я уж было совсем… Нет, ну какой же Мир зайка!
В трубке, правда, со мной были не согласны.
— Та-а-ак… Вот, значит, как. — многозначительно протянул отец Мирослава. И скомандовал: — Ну-ка, дай-ка ей трубочку!
Мир повернулся ко мне, и вопросительно поднял брови, показывая мне телефон — возьмешь, мол? Я в ответ поманила его к себе пальцами.
Нагретый теплом мужского тела и семейного общения пластик лег мне в ладонь.
— Здравствуйте, Радомил Рогволодович, — вежливо и решительно произнесла я. — Меня зовут Елена Владимировна. Я вас слушаю.
После какого-то на редкость ехидного молчания, трубка отозвалась:
— Здравствуй, здравствуй, девонька. Это ты, выходит, за моего сына замуж идти не хочешь?
— Да вот, знаете, может и хотела, но тут засомневалась что-то, — с некоторой глубокомысленностью откликнулась я. — Зачем мне муж, который во всем слушается папу с мамой? Мне бы мужика, а не маменьки-папенькиного сыночка…
Телефон Мирославу я возвращала с чистой совестью: мотопилу выгуляла!
Так, самую малость, чтобы не заржавела.
— Давай не поедем к врачу?
— Никакого “не поедем”, — мы уже сидели в машине, машина уже вырулила с парковки “Золотого кольца”, а Аделаида Константиновна не могла угомониться.
Про плановый осмотр у лечащего врача она не то чтобы забыла, она решила — ну какие осмотры, когда вокруг такие дела? И с чистой совестью выбросила его из головы.
Поэтому утренние решительные сборы Мирославичей с последующей передачей детей в чужие (мужские!) руки застали ее врасплох.
Нет, обычно ее каким-то там “расплохом” не проймешь, но тут девица моя сплоховала.
Больше всего ее подкосило обстоятельство, что в качестве няньки с мелкими останется мужчина. Доверять детей мужчине ей еще не приходилось.
Она раза три повторила что с малышней следует делать, чего делать не следует ни в коем случае, что не хотелось бы, но если не сможете отобрать разом у всех троих — просто смиритесь и махните рукой. И распорядок дня. И меню. И…
Оставляя подопечных с бабушками-соседками, она ни разу так не волновалась. Хотя на мой взгляд, Бронислав Рогволодович у бабушек выигрывал по всем пунктам: с опытом присмотра за детьми, спортивный, имеет подчиненных, которых может пристроить (и пристроит!) к сему благому делу.
Не хочу сказать, что мой нежный котик — сексистка, но… Кажется, она сексистка.
“Дядя Бронислав” слушал её наставления не то чтобы внимательно — скорее, просто нервировать не хотел.
Наверное, тоже верил, что она ведьма.
“Нежный котик” оглянулся сквозь заднее стекло автомобиля (кстати, вовсе даже не знакомого уже и почти родного БМВ, а здоровенного внедорожника цвета “золотой лист”) и заныла снова:
— Ну, Ле-е-ен!
— Нет, я сказала!
Впереди бессовестно заржал Мирослав:
— Доктор сказал “В морг!”, значит — в морг!
Ада зло зыркнула на него зелеными глазищами и отвернулась.
Утром мы сообщили Адке о ее возможном ведьмовстве.
Я переживала, что новость она может воспринять не очень, и потому сообщать ее решила сама и наедине (а то к Мирославу она и без новостей не слишком благосклонна).
— Ада, знаешь, господа альтеры считают, что раз ты смогла увидеть сквозь отвод глаз — то, скорее всего, ты ведьма…
— Ага, я об этом думала, — скривилась она недовольно, но совершенно спокойно, — Только знаешь, кажется, твари они еще те! Мне в свое время никто помочь и не дернулся, зато детей у родной матери украсть — это они тут как тут… В общем, мы подумали, и я решила — ну их в топку, такие знакомства. Как думаешь, если я майора попрошу, он мне разрешение на пистолет организует? А еще лучше — ружье! — кровожадно замечталась нежная девица.
Я поперхнулась словами.
Майор — тот самый, рассказавший мне про слово “рекогносцировка”, был в душе немного рыцарем, питал к Адке очевидную слабость, и запросто мог войти в положение и преподнести Прекрасной Даме такой подарок. Причем — вместе со стволом, еще и пользоваться научил бы. Запросто. Как пить дать.
— Ты в самом деле хочешь принести оружие в дом, где водятся Ярик, Стасик и Ольга Мирославовна? — осторожно уточнила я.
Адка скрипнула зубами и с написанным на лице страданием отказалась от светлой мысли. Я с облегчением выдохнула.
А теперь мы все вместе ехали в авто, и Ада с таким мрачным и суровым лицом смотрела в пустоту, что я шестым чувством чуяла — опять мечтает о ружье.
— Ад, а откуда ты? — внезапно спросил Мир, поглядывая на насупленную ведьму в зеркало заднего вида. И на ее недоуменный взгляд пояснил: — Я знаю, что ты местная, а где твоя семья? Почему ты ничего о себе не знаешь?
— Чего это я о себе не знаю?! — изобразила непонимание Адка, и я спрятала улыбку.
Я же говорила: Адку врасплох не так-то просто застать!
Мир улыбнулся ей в зеркало:
— Я имею в виду ведьмовство, — и так у него это обезоруживающе получилось, так располагающе…
Что Адка тут же ушла в несознанку. Сделала жалостливое лицо и сочуственно спросила:
— Мирослав Радомилович, вы здоровы? А то мы ведь к доктору сейчас едем — он как раз знатный специалист по больным головам…
— Премного благодарен за беспокойство, Аделаида Константиновна, — в тон ей отозвался Мир, который от беседы, кажется, получал откровенное удовольствие. — Голова моя пребывает в полном здравии, чего и вам желаю! Ад, я знаю, что вчерашняя незнакомка была ведьмой. И не увела детей только потому, что ты тоже — ведьма…
Адка задрожала нижней губой, блеснула слезами на глазах и повернулась ко мне:
— Лена! Ты ему всё про меня рассказала?! — с болью в голосе это прозвучало, со звенящим нервом. — Как ты могла?!
— Да примерно так же, как тебе про меня, — пробормотал бездушный Азор, ничуть не тронутый чужой сердечной болью.
К Адкиному сверлящему взгляду прибавился мой недовольный, и Мир фыркнул:
— Что?! Можно подумать, я поверю что ты от нее что-то скрыла!
Ну, не скрыла. Ну, не поверил. Но зачем же палить-то так?! Девочкам же неприятно!
