И всё. На Мира обрушился град вопросов: а что? а как? Ах, это наследственный синдром? А где я могу о нем почитать? Малоизученный? Ну надо же, в наш просвещенный век… А почему вы не обратитесь к частным лабораториям?
Ну, зато теперь понятно, что за выражение было у нее на лице при приеме гостя: пакость эта была продуманная, спланированная и только ждала своего часа!
Адка впилась с Мирослава, как клещ.
С въедливостью пожарного инспектора, она тыкала в легенду Азоров, проверяя на прочность и пытаясь нащупать слабые места.
С моей точки зрения, Мирославу следовало бы сказать Аде спасибо: ну кто еще им такую проверку боем устроит?
Мир же почему-то не выглядел готовым говорить “спасибо”. Скорее уж, в его глазах читалось тоскливое желание свернуть козе шею, да и покончить с экзекуцией.
Неблагодарный нынче альтер пошел! Бессовестный.
Адка отрывалась вовсю, видимо, твердо решив отыграться на Мирославе за все наши бессонные ночи и истрепанные мелкими нервы.
Притворившись, что я целиком и полностью погружена в таинство приготовления чая, я усиленно хмурилась, чтобы не сорвать Аделаиде Константиновне бенефис вульгарным смехом, когда вдруг Азор выдал:
— Ада, можно вас на несколько слов наедине?
Они вышли, а у меня как-то сразу поубавилось веселья. Вспомнилось, что Мирослав вообще-то взрослый состоявшийся мужик и умеет быть жестким…
А Адка, пусть и боевая, но молодая девушка. И, чтобы она там себе ни думала, таким как Азор она не противница…
Я медленно села на любимый стул.
Если он Аду хоть чем-то обидит… Хоть как-то, хоть намеком попрекнет или заденет…
Будет он лететь отсюда и боком, и с прискоком, и бегом, и кувырком.
На столе стоял чай, который некому было пить. За окном февральская чернота мерцала огнями соседских окон.
Они вернулись через несколько минут.
Адка села на свое место и с довольной ухмылкой потянула к себе кружку, а Мир задержался в дверях кухни:
— Елена Владимировна, можно теперь вас на минутку?
Я сморгнула, выныривая из воинственной меланхолии. Перевела взгляд с одной на второго.
Хм.
— Да, конечно, Мирослав Радомилович!
Я выплыла за ним вслед в коридор, к самым дверям.
Ого! У нас какие-то тайны? Мы прячемся, чтобы нас не услышали?
Я была заинтригована, но всё равно не ожидала, что меня дернут за пояс домашних джинсов, запихнут в угол, и, загородив от всего мира широкими плечами, шепнут на ухо:
— Лен, я тебя у няни отпросил. Пойдем на свидание?
Э-э-э… Ну… Как бы… Я, конечно, конечно, помню, что должна. Но…
— Сейчас? — растеряно пискнула я.
Руку Мирослав по удивительной забывчивости с пояса моих джинсов так и не убрал, а дыхание щекотало мне ухо. Его запах — горький, будоражащий, чувственный — проникал в кровь с дыханием и через поры.
Здесь, в углу между стеной и грудью Мирослава, было удивительно жарко. То ли управляющая компания мудрит с отоплением, то ли у меня кровь прилила везде, где только можно — даже не знаю, какой из вариантов вероятнее!
— А почему нет? — напирал ПростоМир, не давая мне собраться и придумать убедительные доводы, почему же именно “нет”.
Возмутительная тактика! Тем возмутительнее, что эффективная.
— Но я не готова!
— Соберешься, — убедительно заявил Мир и, кажется, придвинулся чуть ближе.
— Но я не могу так быстро! И вообще!
— Лен, мы поедем в тихое скромное место. Можем даже вообще в соседний город — чтобы не компрометировать доброе имя мамы троих детей. Ты сама понимаешь, что нам нужно поговорить. И чем скорее, тем лучше.
Надо. Надо, да. А о чем? Господи, Ленка, соберись! Найди свои мозги! Я же точно знаю, что они у тебя были!
А, вот, нащупала!
— Отодвинься, пожалуйста. Мне неудобно…
Азор отступил. И даже руки с моего ремня убрал — с некоторым сожалением на породистой физиономии. Хотя, возможно, мне просто показалось.
Кровь медленно приливала обратно к голове, и та понемногу обретала способность думать. Тоже, с некоторым сожалением (и уж это мне точно не показалось!).
Свидание — так свидание. Отлично. Я готова. Буду.
— Мне нужно полчаса.
— Замечательно! — просиял Мир, слава богу, не в прямом смысле. Хотя черт его знает, под плотным-то свитером, — Я подожду в машине. Чтобы не мешать.
“Ну, может же быть лапочкой, когда захочет!” — умилилась я, закрывая дверь за господином Азором.
Чтобы сразу вслед за этим предаться панике.
Что делать, что же делать, мне нечего надеть!
Я рванула в свою комнату, в надежде, что при открытом гардеробе на меня снизойдет озарение. Адка прискакала вслед за мной, усиливая панику зловещим шипением:
— Белье наденешь самое старое! И ноги брить не смей!
На секунду вынырнув на поверхность из пучины душевных мук, я одарила глупышку снисходительным взглядом:
— Ох уж эта молодежь! — я покачала головой, — Начитаются этих ваших интернетов, и верят потом во всякую чушь! Между прочим, в прошлый раз я тоже не после конкурса красоты была…
Теперь у Адки в глазах отчетливо читалось: “Что же делать, что делать?!”
Встретившись взглядами, мы вдруг дружно рассмеялись, а уже через миг, обнявшись, беззвучно хохотали друг другу в плечи.
Минутное безумие отступило.
Мне в принципе за четыре последних года было не до свиданий, а потому, за исключением платья, в котором я была в ресторане с Виталиком Буровым, и которое я не надену к Мирославу из безосновательного иррационального упрямства, хоть режьте, у меня нет ни одной парадно-выгребной тряпки. И что теперь, плакать что ли?
Зато фигура красивая! И грудь какая! И я даже спала последний годик достаточное количество, так что синяки под глазами можно не замазывать за их отсутствием! Не это ли повод чувствовать себя королевишной?
И плевать мне на всё на свете — у меня, в конце концов, свидание! Первое за черт знает какое время!
В гардеробе отыскались симпатичные брючки и в каком-то смысле весьма фривольная блузка, строгая под пиджаком, но без оного весьма себе свиданственная!
Из подъезда я выплыла ровно в оговоренный срок и в приподнятом настроении.
И оно только улучшилось, когда Азор шагнул мне навстречу с букетом роз — темно-бордовых, бархатистых, на длинных стеблях.
— А если бы я не захотела идти на свидание? — я с удовольствием втянула в себя аромат, подумала и вернула букет дарителю: пусть на заднем сидении катается.
