Однажды один из посетителей узнал то дерево и принялся возбуждённо что-то приговаривать, но слова проносились мимо Карла, и тому оставалось лишь понимающе кивать – это у него всегда здорово получалось – и улыбаться.
Впрочем, в последнее время Карл даже не пытается передать знания, а всё больше и больше следует инерции жизни. Та с каждым днём становится всё скучней, и даже возможное путешествие прочь с насиженного места не выглядит панацеей от навалившейся болезненной скуки…
Их было много – мест, в которых он жил и в которых пытался найти себя. Некоторые надоедали через год, иные через месяц, а кое-где ему хватало ночи, чтобы понять, что здесь делать нечего.
Пустое место, пустые судьбы, пустые люди…
* * *
Если разобраться, то окажется, что в руке Карла находятся все нити до единой. И пусть иные протянулись настолько далеко, что другой конец лежит на противоположной стороне планеты, начало-то всё равно в руке Карла.
До тех, кто рядом, дотянуться проще, разумеется. Именно так бармен и делает – смотрит на близких, не трогая дальних.
Кто-то назовёт это ленью, но Карлу нравится считать, что это борьба с застоем. Интерес к новым сюжетам – единственное, что может заставить его сняться с насиженного места и отправиться странствовать. Такой простой путь, чтобы не превратиться в покрытую пылью фигуру, похожую на ожившую статую. Сидеть и перебирать нити судеб в руке до бесконечности…
Возможно, именно этот путь ему в конечном итоге и уготован, но пока Карл борется со своей судьбой. С переменным успехом, правда, но тут уж ничего не поделаешь, ведь здесь у него нет никаких преимуществ.
Свою собственную нить Карл так до сих пор не смог нащупать, хотя занимается этим едва ли не каждый день. Всё время кажется, что вот она, уже почти рядом… но оказывается, что она снова куда-то запропастилась.
Наверное, это тоже часть проклятья, а может быть – он просто не там ищет.
* * *
В Медине Карл уже дольше, чем где-либо до этого. Двадцать или около того лет он сидит в баре «Отвратный день», видит людей и наблюдает за тем, как их судьбы рисуют причудливые картины. Он знает настоящее каждого, может воскресить в памяти любой эпизод чужого прошлого, но ему не дано знания о будущем.
Карл считает это милостью и даром свыше. Ему нравится смотреть на людей и ждать, когда они устроят нечто такое, отчего кровь застынет в жилах или же наоборот забурлит, словно чан с кипятком.
Люди Медины часто оправдывают эти ожидания. Несмотря на внешнюю свою обыденность каждый из них хранит в потаённых углах души такие секреты, которые и не снились многим обывателям в других местах. И Карлу нравится думать, что все эти секреты рано или поздно откроются.
Каждый день он начинает с того, что по очереди прощупывает каждую ниточку, стремясь вызнать у них, что же произошло за истёкшее время. Что же новенького в этом мире. Чем ещё порадовала жизнь других людей, и что она готова рассказать Карлу.
Хоть одна из нитей обязательно преподнесёт желанный сюрприз.
* * *
Однако никому и никогда Карл не признается – и отнюдь не из-за немоты – что больше всего ему нравится находить себя в чужих нитях. Смотреть чужими глазами, оценивать чужими мнениями, вспоминать чужими мыслями. Этот небольшой вариант нарциссизма несомненно порочен, но Карл предпочитает не думать об этом.
Кроме всего прочего, даже в Медине, где он без малого двадцать лет, вспоминают о нём не так уж и часто. Многие даже не замечают, кто именно их обслуживает за стойкой!
Если бы Карл не разучился злиться и умел влиять на чужие судьбы, то однозначно бы пресёк пару жизней. Не тех, кто думает о нём плохо – находились и такие – а как раз завсегдатаев, которые даже не помнят, как зовут бармена и как он выглядит.
Впрочем, есть у Карла и любимчики. К ним он возвращается несколько раз за день, но не для того, чтобы узнать, что с ними происходит. Ему просто хочется ещё раз пережить воспоминания, связанные с собой. Если бы Карл мог, то он бы сделал так, чтобы эти люди жили вечно, но подобной силы у него нет.
Одного из этих людей зовут Любомир Грабовски, и его, пожалуй, можно назвать фаворитом Карла.
Интересное прошлое, интересное настоящее и безмерное уважение к нему, к Карлу…
Сказания ветра
Так вышло, что у Танца песчинок есть продолжение. Поначалу я не собирался писать его, но вскоре выяснилось, что дальнейшая история Любомира Грабовски интересна и мне самому. Я конечно представлял себе, чем он может заняться после Медины, но дьявол, как известно, в деталях, а они оказались такими любопытными, что грех было их не записать.
В итоге, получился синопсис книги, рабочее название которой стоит в заголовке. Действие происходит через три-четыре года после Танца песчинок. Грабовски волей судеб оказывается в Исландии и вновь сталкивается с загадочной и странной историей, требующей его внимания.
История придумана полностью. У меня есть толстая папка с синопсисом, набросками и выписанными характерами персонажей, детальным описанием сцен и сюжетных ходов. К сожалению, пишется история гораздо медленней, чем первая книга, и за год я написал примерно половину. Но когда-нибудь эта работа будет закончена.
В том числе потому я и публикую здесь черновик первой главы ещё недописанной книги. Это вроде обещания самому себе, которое даёшь у всех на глазах, а потом трудно его не выполнить.
К тому же, если кому-то ещё захочется увидеть продолжение, это должно помочь книге появится на свет.
1. Торвальд
В любой, даже самой взаимовыгодной сделке присутствует элемент жертвы.
Один
Сказка начинается с ошибки, которая едва не приводит к смерти Торвальда Торвальдссона.
Возможно, кому-то и в самом деле было бы лучше, если бы так случилось.
Тот день отделён от нашего несколькими сотнями лет. Всё произошло так давно, что даже всезнающие старики расходятся в точной дате.
Стоит зима. Долгая, протяжная. Она уже миновала середину, но кажется, что ей не будет конца. Каждый год так кажется, и каждый год жители Хусавика верят, что весна наконец-то придёт. Весной тоже холодно, да и лето не жаркое, но зима вытягивают из людей силу по капле каждый день.
А ещё дрова подходят к концу, как не запасай их впрок.
Торвальд Торвальдсон в один из таких зимних дней, как раз и возглавляет группу лесорубов, которые отправляются за дровами. Оторвавшись от остальных, Торвальд слишком далеко заходит в лес, желая срубить самое великое дерево, которое только удастся найти. Не столько из-за дров, сколько из желания показать себя.
Эта черта Торвальда чаще всего приносит ему удачу, ведь не зря его уже несколько лет подряд выбирают старейшиной. И не зря его род считается самым успешным в Хусавике. И не зря именно он – самый отважным мореход и рыболов, который убил столько китов, что из их усов можно было бы выстроить целый дом.
