* * *
Рассвет наступил так же внезапно, как и закат. Время в очередной раз продемонстрировало свой извечный фокус – сжалось в точку в тот момент, когда хотелось продлить его до бесконечности. Недавно я видел, как на западе заходит солнце и на небе вспыхивают звёзды. Въезжая в Медину, я застал восхождение светила далеко-далеко на востоке.
Одновременно с восходом я увидел Самум во всём его великолепии. Он ещё только зарождался и набирал силу, но, глядя на огромную чёрную стену бури, я уже знал – вскоре Самум будет готов напасть на город. Напасть и разрушить всё до основания.
Мы въехали в город на рассвете, но по моим внутренним ощущениям была ночь. Я не устал, а наоборот – чувства обострились до предела.
Удар каждой песчинки о толстый корпус вездехода отдавался эхом, встречаясь со скрипом половиц в домах, пыхтением людей, пытавшихся сделать утреннюю зарядку, и проклятиями, которые они посылали в адрес нового дня…
Я почти зримо видел, как жители Медины встают, топчутся на месте, вздыхают, подходят к окну и смотрят сквозь жалюзи. Кто-то видит собственный двор, кто-то встающее солнце, однако есть и такие (и их много), кто видит Самум…
Люди смотрели на Самум и взвешивали угрозу. Даже быстрые и дерзкие поступки люди в Медине совершают после тщательных подсчётов, даже если они умещаются в секунду. Никто здесь не поступает опрометчиво, что, однако, не отменяет совершаемых ошибок.
Мы въехали в город на рассвете, но для самой Медины наступал закат. И совсем скоро мне предстояло убедиться в этом воочию.
И всё же я чувствовал, что никто не побежит из города. Из-за слепой веры, что всё обойдётся. Из-за нежелания терять то, что имеешь.
Из-за того, что никто по своей воле не покидает Медину, как сказал Элох.
* * *
Когда Док приехал в Медину, он сумел остановить разбегающихся в панике людей единственным вопросом.
Мне подобное было не под силу, но и останавливать пока никого не требовалось – ни одного паникёра на улице. Собственно, их можно было понять. Поножовщина, перестрелки, венерические заболевания и сердечные приступы унесли людей в разы больше, а песчаная буря болталась где-то в конце рейтинга «Угрозы жизни в Медине».
Однако, сейчас на город надвигалась не простая буря. И с одной стороны – хорошо, что никто не поддался панике, иначе пришлось бы ещё хуже. С другой – я понимал, что для этой бури не станут помехой дома и укрытия, какими бы крепкими они ни были.
«Но и с третьей, тебе некуда их увести и спрятать», – сказал Томаш, и его правда была страшнее всего.
Мерк высадил меня у полицейского участка, всё так же продолжая хранить молчание. Не знаю, проникся ли он видом бури или просто размышлял, как бы ловчее спрятать вездеход, чтобы никто его не угнал. Оставалось надеяться, что собственного ума парня, и упрямства его матери хватит, чтобы он вёл себя благоразумно.
– Ещё раз спасибо за помощь, – сказал я на прощанье.
Он отмахнулся, будто я упомянул какой-то пустяк, и выглядел при этом совсем как взрослый.
Затем Мерк уехал, а мне осталось переступить порог полицейского участка и погрузиться в проблемы. Поспешное бегство вчера вечером, доведённый до истощения Бобби, которого я едва ли не вынудил занять место за стойкой, исчезновение Шустера, нападение на криминалистов… я почти не сомневался, что ребята все разом ушли мстить, а в управлении остался лишь Бобби, спрятавшийся за стойкой от подступающего Самума.
Реальность, однако, преподнесла очередной сюрприз.
– …прежде всего позаботьтесь о стариках, женщинах и детях. Мужчины и сами в состоянии за себя постоять.
Я не сразу смог поверить в картину, которая предстала моим глазам. Полицейские выстроились у стойки, а Бобби раздавал им указания. Он по-прежнему выглядел не очень – плащ болтался на нём, как на вешалке, под глазами мешки, а лицо усеяно морщинами. Однако полицейские смотрели на него, как на героя.
Да что там! Я готов был поклясться, что и сам смотрю с восхищением.
– …Вы должны прочесать каждую улицу, каждое ветхое здание. Нужно собрать всех, кто не способен найти подходящее укрытие. Отправляйте их к знакомым, а если таковых нет, то тащите сюда. В камерах сидят вчерашние задержанные, но в управлении полно других мест.
– Можно использовать бар Легбы! – вырвалось у меня.
Все, как по команде, повернулись, а Бобби, такое ощущение, вздохнул с облегчением.
– Хозяйки нет, а внутри бара просторно. Вдобавок, если поставить кого-нибудь за стойку, то у большинства из тех, кого вы найдёте, не возникнет никаких проблем. Они скоро перестанут замечать форму и вообразят, что сейчас обычный вечер, ничем не отличающийся от прочих. Правда, внутри могут скрываться пара прислужников Легбы, но не думаю, что они будут против.
– Отлично, – Бобби кивнул. – Вы это слышали? А теперь идите и сделайте так, чтобы эта буря осталась всего лишь ещё одной бурей и никак не вошла в историю.
«Возможно, историю просто некому будет писать. И не для кого», – я едва не поддался пессимизму, однако полицейские помогли мне. Они задвигались, затопотали по дощатому полу, зашелестели насмешками, дежурными фразами, подначками. Словом, всё приобрело привычный ритм, который сразу же настроил на нужную волну.
Бобби почти подлетел ко мне, едва остальные занялись делом.
– Я думал, вы сбежали, – выдохнул он.
– Никто не может сбежать из Медины по своей воле. Я всего лишь сходил развеяться, – уклончиво ответил я. – Что-нибудь нового по поводу криминалистов?
– Увы. Но сейчас это не основная наша проблема. Если переживём бурю, то сможем заняться и нападением на лабораторию.
– Что, тоже проняло? – спросил я, посмотрев внимательно. – Большинство не переживает.
– Большинство переживает только тогда, когда уже поздно, – он покачал головой. – Надо сделать всё, что в наших силах.
Я улыбнулся ему и похлопал по плечу. Бобби улыбнулся в ответ. Смешно было представить ещё пару дней назад, что всё будет так выглядеть, но такова жизнь – чем быстрее идут события, тем быстрее тебе приходится принимать новые правила игры, чтобы не исчезнуть из списка участников.
Шустера больше нет, он пленник тела, которое ему не принадлежит. В свою очередь, Бобби Ти тоже исчез в том виде, в каком я к нему привык. Хорошо всё-таки, что перемены коснулись и его внешности. Так гораздо легче принять произошедшие изменения.
– У тебя неплохо получалось, Бобби. Я поначалу даже не поверил, что ты решил толкнуть речь.
– Это всего лишь бравада. – он скривился. – Я страшно боюсь, поэтому пытаюсь казаться крутым. Во мне живёт страх. Я боюсь, что все наши усилия окажутся напрасными.
– А как тебя так быстро приняли, а? Словно и не было этих нескольких лет насмешек!
– Они привыкли подчиняться, а никто кроме меня не пытался командовать. Знаете, детектив, я им даже завидую. Думаю, вы представляете, насколько сложнее быть тем, кто принимает решения.
