Презревший осторожность адепт рассказывает Глафире, зачем он здесь. Обещает, что когда барон окажется за решёткой, то она останется с Бобби. Кажется, зовёт её замуж…
А она улыбается, как улыбаются люди, готовые вонзить нож в спину. Понимающе, ободряюще и вместе с тем в их глазах печаль – жаль, что всё закончится именно так и именно сейчас.
От последнего поцелуя Глафиры энергия устремляется в голову Бобби, он падает в темноту, а когда приходит в себя, то видит, что совершенно один. И нет на груди больше символа Перуна-Апостола, который подарил лично Рюманов.
Бобби вспоминает, о чём говорил и как себя вёл. Вспоминает свои намерения и понимает, что канатоходец всё-таки свалился в пропасть.
Тогда Бобби спешит в полицейский участок, но уже по дороге понимает, что проспал почти сутки, а за это время случилось много такого, чего не должно было случаться. Своими откровениями Бобби всё-таки подтолкнул барона, и тот начал действовать, вот только ошибок не допустил.
Смерть полицейских, исчезновение Шустера Крополя и чёрного песка – всё это на совести Бобби. Он бы убил себя, если бы не был трусом. Впрочем, Бобби находит оправдание: необходимо рассказать, как всё было. Быть может, эти сведения помогут хоть что-то исправить.
Даже самому себе Бобби не признается, что просто хочет разделить груз ответственности…
Глава XII
К тому моменту, как Бобби Ти закончил исповедь, он сидел, согнувшись, и старался не смотреть куда угодно, только не мне в глаза.
Однако я размышлял не о превратностях судьбы Бобби, а только о его внезапном похудении, о котором он не обмолвился ни словом. Так, видимо, устроен человек, что вещи, которые мы видим перед глазами, задевают куда больше, чем все услышанные ужасы и тайны.
– Ты не рассказал, как ты похудел, Бобби.
Он вздрогнул и поёжился. Бросил на меня быстрый взгляд, судорожно сглотнул, а затем встал и принялся раздеваться. Сбросил с себя плащ, расстегнул жилетку, а после засаленную потную рубашку.
Вид обтянутого бледной кожей скелета (можно было разглядеть каждую косточку) шокировал меня, так что я не сразу заметил гигантский шрам на безволосом животе Бобби – огромная молния, отливающая синевой.
– Прощальная насмешка, – сказал Бобби глухо. – Я ведь рассказывал барону, что хочу стать сильным, чтобы ветер не сдул меня и не унёс. Теперь я чувствую себя легче воздуха. Пришлось даже набить карманы всякой мелочью, чтобы ощутить хоть какую-то тяжесть.
– Оденься, Бобби, – попросил я. – У тебя ещё много работы.
– Работы? – он вскинулся.
– Да, работы. Мне нужно серьёзно подумать, что произошло, и понять, что делать дальше. В это время кто-то должен приглядывать за участком, чтобы ребята не наделали глупостей. Лучше тебя с этим никто не справится. Согласен, куда проще пойти и спрятаться в тёмном углу и плакать навзрыд, или что ты там ещё собираешься сделать. Сбежать и предоставить остальным решать проблемы, которые ты создал…
Я многозначительно посмотрел на него, а потом, внезапно ощутил стыд, но не позволил ему себя остановить, и продолжил вкрадчиво:
– Но если ты хочешь всё исправить и заработать прощение, то для этого надо поработать. Остальным пока не обязательно знать, что ты натворил. К тому же, здесь не только твоя вина. На мне лежит не меньшая ответственность, как и на том же Шустере. И исправить всё это мы можем только вместе. Ты понимаешь меня Бобби?
Чем больше я говорил, тем больше видел проблеск понимания в глазах Бобби. Боль не ушла (она и не должна была уйти) но если Бобби Ти был так умён, как он рассказывал, то самое время включить наконец-то мозги и перестать переживать.
– Хорошо, детектив, – он потянулся к одежде. – Спасибо за ваши слова. Я постараюсь всё исправить, но потом…
– Потом будет потом. Иди, Бобби.
Он оделся и вышел. Я только в тот момент вспомнил, что остальным тоже придётся пережить шок от внешнего вида бывшего толстяка. Возможно, полицейские потребуют объяснений, но я надеялся, что Бобби что-нибудь придумает.
В любом случае, теперь мне не было нужны сидеть в участке и приглядывать за остальными – это было ещё одной, пусть и не главной причиной моей обличительной речи. Я поморщился и встал. Прошёл к сейфу и потянул за ручку дверцы. Не знаю, что я там собирался увидеть – на меня смотрела пачка бумаги (бесполезные архивы Дока) и стеклянная банка внутри которой две горки песка замерли напротив друг друга. Одна была буро-жёлтая, вторая – чёрная.
Та самая банка, которую показывал мне Шустер в ночь убийства Дока.
В голове щёлкнуло, мысль пошла раскручиваться всё дальше, и уже через минуту я понял, что я должен делать. Одевшись, вышел из кабинета и прошёл по холлу, прислушиваясь к тому, как Бобби отдаёт указания. Парень наверняка не замечал, что его голос сейчас звучит куда твёрже, чем раньше, и никто его не подначивает. На лицах полицейских, столпившихся возле стойки дежурного, читалось облегчение, как и несколькими часами ранее, когда я взял на себя ответственность.
Не так важно, кто именно командует. И не так важно, как именно. Люди чаще всего и без того знают, чем им следует заняться. Нужно просто, чтобы кто-то взял на себя ответственность и добавил мотивации.
* * *
Мой путь лежал в никуда из ниоткуда. Мысли текли подобным же образом. Я искал выход из лабиринта, в котором выход попросту не предусмотрели.
Слова на то и слова, что не могут дать внятного объяснения происходящему. Ты можешь понять, но только когда увидишь или услышишь, а ещё лучше – потрогаешь своими руками. Но даже тогда тебя настигнет лишь иллюзия понимания.
Так и решение, которое пришло мне в голову, было лишь иллюзией, но ничего другого у меня и не могло быть. Когда вокруг одни миражи, ты просто воображаешь, что вот тот вроде бы похож на настоящий оазис, и выбираешь его ориентиром.
Иногда это срабатывает, чаще нет, но порой все мы проходим через этот путь.
Я вновь вышел к бару «Запах мамбо». Странно было видеть его вечером с погасшими огнями, закрытыми дверьми и зашторенными окнами. Ни одного звука не доносилось изнутри, зазывала не стоял у входа, а мужчины всех возрастов не вертелись поблизости. Никого не было не только вокруг, но и на ближайших улицах. Казалось, город избегал этого места.
На соседней улице я заметил то, что собирался найти – джип Шустера. Моему облегчению не было предела: почему-то казалось, что я буду искать его дольше. Впрочем, Шустер мог не волноваться за машину – репутация оберегала бы её до поры до времени, а затем взломщикам пришлось бы столкнуться с Каспером и Йозефом.
Собственно, псы и были той причиной, по которой я сюда пришёл.
Открыв крышку капота, я увидел, что Каспер и Йозеф сидят внутри огромного колеса и поскуливают. Завидев меня, оба повернули свои мордочки, однако скулёж не прекратился. Это была длинная протяжная нота, слушая которую, хотелось лечь и сдохнуть – столько было печали и боли в этом звуке.
