Он подождал ещё с десяток секунд, а затем развернулся и пошёл прочь. Вся взрослость разом исчезла. Теперь это был обычный обиженный мальчик. Спина горбилась, а по лицу наверняка текли слёзы. Ветер перемешивал их с песком и превращал в кашу.
Я надеялся, что у парня есть с собой платок – вытереться, а затем закрыть лицо.
И ещё я знал, что сейчас с ним бесполезно разговаривать. Обида, которая жила в Мерке, копилась долго. Он придумывал этот разговор, накручивал себя, искал аргументы… бесполезно возражать, пока все они не прозвучат.
Оставалось надеяться, что пройдёт время и парень успокоится. Возможно, тогда я попытаюсь вернуть его расположение. Главное при этом – не настроить парня против собственной матери. Я не собирался изображать из себя отца семейства после развода, когда родители выставляют друг друга в неверном свете, чтобы с помощью любви ребёнка отомстить тому, кто, по их мнению, испортил им всю жизнь.
Не сказать, что это был первый случай, когда во мне разочаровывались, но всё-таки сейчас это был ребёнок, а подобное прежде не случалось.
Детей нельзя разочаровывать и обижать. Я не из тех, кто выбирает жестокие уроки. Мне их досталось сполна и посмотрите, во что я превратился…
* * *
Канга жил там же, где и раньше – в заброшенном покосившемся доме, который держался на честном слове. Они были похожи: шаман и его дом. Оба уже склонённые к земле, чудом державшиеся и внушающие всем остальным смесь отвращения, сочувствия и страха.
Впрочем, все люди похожи на свои жилища. Распутная и развязная Легба и её бар, в котором столько одиночество, что хоть пей его стаканами вместо рома. Док и вокзал – место, где машины встречаются с людьми, и одно находится внутри другого. Рабби и гостиница – вечный гость в городе, в котором прожил пятнадцать лет. Барон и его особняк – символ власти, чужой и ненужной в Медине. Я и моя прогнившая квартира, в которой только-только начал формироваться порядок, как и в моей голове.
Я не помнил, где живёт Шустер, но не удивился бы, узнай, что он ночует в джипе с Каспером и Йозефом.
К дому Канга я подходил с тревогой. В прошлый раз здесь звучала музыка, которая перевернула мою жизнь, но сейчас, к счастью, в округе царила тишина.
Шамана я обнаружил в огромной пустой комнате – только дребезжащий холодильник в углу и гора пустых пивных банок рядом. Одно из окон было разбито, но, к моему удивлению, песок не заполонил собой весь дом, а лежал маленькими горками – словно гость, пытающийся соблюдать правила приличия.
Сам Канга сидел возле одной из стен и сосредоточенно чертил на ней что-то.
– Здравствуй, шаман, – поприветствовал я его из окна.
Канга не ответил и не обернулся, но сделал рукой приглашающий жест. Я не стал себя утруждать и залез прямо через разбитое окно, хотя на середине пути успел пожалеть – давешняя слабость нахлынула, едва стоило оторвать ногу от земли. Внутрь я упал бесформенным кулём. С трудом встал, отряхнулся и побрёл к старику.
При приближении стало видно, что Канга рисует деревянной головёшкой. Мелкими чёрточками, чрезвычайно маленькими для такой большой палки, какая была в руках у шамана, на стене вырастал лес. Я мог только догадываться, что это за деревья, но совершенно отчётливо представлял вместо чёрных угольных фигур на стене настоящую лесную чащу. Исполинские коричневые стволы с тяжёлыми огромными ветвями нежно зелёного цвета, рядом небольшая группа серых деревьев поменьше с мелкими листьями, выгоревшими на солнце до желтизны.
Рисунок был не закончен, но в нём жила красота, что всегда свойственна вещам, которые делаются от сердца.
– Это твоя родина? – спросил я. – Выглядит красиво.
Шаман не ответил. Провёл линию головёшкой, смочил указательный палец слюной и аккуратно стёр лишнее. Осталась только мелкая чёрточка.
– Любомир Грабовски пришёл ради искусства? Канга сомневается.
– Канга всё делает правильно, – я не смог сдержать смешок. – Я пришёл ради твоего зла. Того, что на вокзале. Ты что-то узнал?
– Канга не пытался узнать, – шаман пожал плечами, продолжая смотреть на рисунок. – Канга готовился к сражению. Нужно бороться со злом. Как это делает Любомир Грабовски.
– Красота спасёт мир, ага, – кивнул я.
Из-за слабости в теле я с трудом сохранял равновесие, но не решился присесть рядом с шаманом, не зная, как он к этому отнесётся. Ещё скажет, что я обязан помочь ему закончить картину…
Канга, однако, встал сам. Подобрал посох, воткнул головёшку обгоревшим концом в песок, будто боялся, что она вспыхнет. Посмотрел на меня с улыбкой.
– Пойдём смотреть на зло на вокзале. Канга и Любомир Грабовски. Хорошая команда.
– Только не пытайся вызвать дождь, старик, ладно? – я хмыкнул.
– Дождя сегодня нет, – он сказал это с необъяснимой тоской. – Есть пиво. Любомир Грабовски будет пиво? – я покачал головой, однако шаман уже направился к холодильнику.
И глядя на него, я почувствовал облегчение, что в мире осталось нечто незыблемое.
* * *
Мы брели к вокзалу в молчании. Странная парочка – шаман, опирающийся на посох, и детектив, которого мотало из стороны в сторону. Меня так и подмывало одолжить этот самый посох у Канга. Казалось, что в противном случае мне не дойти. Солнце нещадно палило, и было подозрение, что случится второй тепловой удар.
Где-то на середине пути шаман тоже это осознал. Он остановился, и принялся внимательно изучать меня.
– Любомир Грабовски одержим духами, – голос шамана и без того был неразборчив, а из-за шума ветра казался еле уловимым. Хорошо ещё, что маску Канга не носил, хотя я и не понимал, как можно в таком случае перемещаться по Медине.
– Какими ещё духами? – спросил я. Версия, что всё происходящее является следствием одержимости, не казалась мне в тот момент странной. Я скорее желал этого. Так просто спихнуть все проблемы на внешние силы, а не искать их внутри самого себя.
– Дух огненной воды!
Канга улыбнулся и отсалютовал мне сумкой, в которой у него было пяток банок с пивом. Затем молча обошёл меня по кругу, поцокал и удовлетворённо кивнул.
– Канга может помочь. Канга может завязать дух на самого себя. Прогнать не может – слишком крепко сидит.
– Можешь помочь, так помоги… – я хотел крикнуть, но получилось нечто невнятное.
– Опасно. Дух будет копить злобу. Копить месть долго-долго. Когда Любомир Грабовски в следующий раз выпьет, дух уже прилипнет и не отвяжется. Больше не сможешь его избегать. Не хватит сил на победу. Будешь пить и пить, чтобы его задобрить, пока не умрёшь.
– Плевать! Я не буду пить.
– Даже капля. Маленький глоток. И всё.
Шаман сделал угрожающий жест, взмахнув рукой. Мне, честно говоря, до этих угроз не было дела. Я уже понял, что ничего бесплатного не бывает, но меня смущал один момент: как понять, что именно дух считает выпивкой и как именно определяет дозу, после которой вернётся?
