Легба докуривает и тушит сигариллу – руки не дрожат, это успокаивает. Затем девушка наливает немного рома в стакан и кидает внутрь дольку лимона из морозильной камеры.
– И мне, пожалуйста, – просит барон, а после принимается внимательно следить за действиями Легбы, будто всерьёз опасаясь отравления. – Что же касается вашей идеи, то должен признать, что, при всём желании, это было бы неразумно. Мало того, что подозрения пали бы на меня, так ещё и без того город взволнован смертью Дока.
– Всё ещё? Вот как…
– Да, людские умы поражены дерзостью содеянного. Будь мы где-то в ином месте, я бы подумал, что Дока канонизируют.
Легбе ставит стакан перед бароном и присаживается напротив. Взгляд Рюманова выражает лишь скорбь, но девушка, разумеется, не верит в неё. К тому же, ей не нравится это «мы».
«Только не впутывай меня туда, где я не участвовала».
– Вы пришли говорить о Грабовски и Доке? – спрашивает Легба чуть резче, чем планировала.
Барон внимательно смотрит на неё поверх стакана, затем сквозь, после отпивает, причмокивает губами и ставит стакан на место.
– Нет, что вы. Я пришёл узнать: остались ли в силе наши предыдущие договорённости? Теперь, когда в Медине всего лишь два пророка, нам нужно либо подтвердить их, либо опровергнуть.
– Пока два, – напоминает Легба. – Не исключено, что завтра или послезавтра явится Сет Великий, к примеру, и объявит это всё затерянными территориями Нила. Местность-то подходящая. К тому же, барон, вы забываете про того же Канга…
Рюманов хохочет. Долго и со значением. Бьёт себя рукой по коленке, подмигивает Легбе и снова заливается смехом. В конце концов, она не выдерживает и тоже улыбается, хотя и не может понять, что же смешного в её словах.
– Я говорю про пророков, моя дорогая, – качает головой барон, отсмеявшись. – Про проводников воли божьей. Даже не уточняю, которая из них является истинной. А вы же говорите мне про ископаемые и про вероятности.
Он вытирает глаза рукавом, и один этот жест резко меняет барона. Едва рука заканчивает движение, как глаза Рюманова сужаются, на лоб наползают морщины, а ворковавшие до этого губы обретают прочность.
«Надел новую маску. Или сбросил все», – думает Легба, не зная, какой из вариантов ей понравился бы больше.
– И всё-таки, что насчёт наших предыдущих договорённостей?
– Они остаются в силе, – Легба выдерживает взгляд барона. – И если это всё, что вы хотели спросить, то прошу меня оставить. Мне нужно отдохнуть. Ночь была трудной, а утро ещё хуже.
– Разумеется, разумеется! – Рюманов вскакивает. Вновь энергичный, целеустремлённый и ничуть не похожий на угрозу. – Прошу простить мою навязчивость.
Он торжественно кланяется. Легбу тошнит от этого фиглярства, но она встречает жест благодушным кивком. Барон торопливо следует к выходу. Из-за раздражения, мести и любопытства Легба пробует отправить следом за бароном лоа. Дух бросается к двери, но затем доносится тихий писк, и лоа растерянно возвращается. Легба пожимает плечами и отпускает дух к собратьям.
Что ж, она по-прежнему не способна победить барона, но её силы, как минимум подросли. В прошлые разы лоа просто растворялись в ауре Рюманова. Иногда он напоминал ей другого барона, Самеди. Но тот был дик и не обуздан в своих стремлениях, в то время как Рюманов походил на старого лиса. Интересно, водятся ли на севере лисы?
География не является сильной стороной Легбы, но ей представляется, что лисы там непременно должны водиться. В месте, где не каждый способен выжить силой, всегда есть место для хитрых тварей.
Легба отпивает ром и катает обжигающую жидкость по языку, прежде чем проглотить. Разумеется, девушка не может отказаться от предложения барона. Открытая конфронтация ей не нужна, а что касается того старого договора – это были не более чем слова.
Да, Док нашёл способ отгородиться от песка, но отгородиться – не значит покорить.
Легба встаёт, скидывает с себя платье и вновь остаётся обнажённой. Подойдя к зеркалу, она плюёт в него, а затем принимается пальцем рисовать в слюне символы.
Гадание предвещает скорую удачу, хотя и предупреждает, что удача будет кратковременной, а расплата, вполне возможно, ужасной.
– «Вполне возможно» не значит «точно», – бормочет Легба. – Скорее, удача, я тебя жду. Жду уже очень давно. Без сомнения, удача будет связана с Грабовски, но будет ли это он сам? Вряд ли. И всё же, и всё же…
Она вытирает зеркало рукой, оставив влажный след, и принимается наводить порядок. Да, в её распоряжении слуги, но эту комнату, этот её маленький личный уголок Легба предпочитает убирать сама. Не стоит никого пускать к себе в душу.
– Особенно, если её нет! Ведь так, дорогая моя? – Легба хрипло смеётся и думает, что ей стоит немного поспать. Утро действительно получилось изматывающим – в этом она нисколько не солгала барону.
Пустота в сердце молчит, хотя Легба ждёт очередных нотаций. Так всегда с этими внутренними голосами – молчат, когда ты жаждешь их услышать.
Убрав бутылки, почистив пепельницу и скинув одежду в корзину для прачки, Легба ворочается на диване и старается уснуть. Получается не сразу – диван всё ещё пахнет Грабовски, и это приносит лишние сейчас воспоминания.
Тем не менее, вскоре сон милостиво укрывает Легбу в своих объятьях.
Глава VI
Картина, которая мне открылась в приёмной, поражала воображение. В первую очередь – серьёзностью, доходившей до нелепости. Во вторую – неожиданностью, граничащей с ирреальностью происходящего.
Бобби Ти сидел перед бумажным пакетом с эмблемой «Пекарня Пауля» и гипнотизировал его взглядом. Правая рука толстяка комкала воротник формы, словно та душила Бобби. Левая лежала на столе рядом с пакетом и чуть подрагивала. Я не сразу понял, чем занимается толстяк, а когда осознал, едва не расхохотался.
От смеха, без сомнения унизившего бы Бобби, меня удержало воспоминание о собственных попытках победить схожую проблему. И хотя бороться с желанием выпить всё же сложнее, чем с постоянным голодом (иногда ты что-то ешь, чтобы просто не сдохнуть), но я готов был признать, что мы с толстяком похожи. Оба вступили на путь отказа от вредных привычек, и дела у нас шли примерно одинаково.
Тем не менее, я не смог отказать себе в желании поддеть Бобби. Демонстративно прошёл к столу дежурного и подхватил бумажный пакет.
– Я смотрю, ты не очень-то голоден, – прокомментировал я свой поступок. Показалось, что Бобби едва ли не впервые испытывает ко мне чувство похожее на благодарность.
Подойдя к кабинету Шустера, я дёрнул ручку двери. По-видимому, было заперто на защёлку, но один из болтов настолько раскрутился, что не выдержал. Я фактически взломал дверь, нарвавшись на раздражённый взгляд Шустера.
На раздражённый взгляд, который скрывался под очками всё это время. Взгляд жёлтых глаз с чёрной каймой по периметру и маленьким зрачком, тоже чёрным. Я не сразу понял, что происходит, но едва сдержался, чтобы не захлопнуть дверь. Мне захотелось оказаться от Шустера подальше и прятаться всю оставшуюся жизнь – столько ненависти было в этом взгляде.
