Если бы в Медине толпы туристов слонялись тут и там, я бы гораздо лучше знал город. Места, где собираются люди. Как пройти туда-то или туда-то. Где лучше поесть, а где остановиться…
Но туристов в Медине не бывает. Сюда приезжают, чтобы остаться, сбежать или исчезнуть. Второго и третьего хотят не все, но город не принимает каждого. Он словно испытывает людей на прочность – каждый день, каждый час, каждую секунду решает, достоин ты жить здесь или нет.
Мы, жители Медины, были настолько разными и странными, что все вместе действительно были похожи. Мы даже не замечали странности друг друга. Считали их сами собой разумеющимися.
Князь Грабовски, наследный правитель и изгнанник Словакии. Чем не подходящая компания для жрицы Вуду, механического старика, человека с зеркальными очками, русского барона-священника, да и толпы нам подобных?
Что мы здесь забыли? Здесь ведь нет ничего. Только песок и ветер.
Я остановился, наклонился и неожиданно для самого себя зачерпнул горсть песка. Выпрямившись, я смотрел, как песчинки скользят сквозь пальцы, а ветер относит их в сторону.
Это могло показаться глупостью, но мне почудилось, что стихли все звуки. Даже ветра не было слышно.
Песок просыпался, я посмотрел под ноги и пошёл дальше. Это была ещё одна вещь, над которой за десять лет жизни в Медине я никогда не задумывался.
О том, что можно просто стоять и смотреть, как сбегает песок сквозь пальцы. Может быть, мы ищем не вещь и не силу, но именно вот это ощущение? Спокойствие, сила и понимание – всё тлен. Есть лишь ты и песок, который утекает, словно время. И ветер, который подобен вечности, разбрасывает крупинки времени без жалости и сомнений.
Если бы всё было так просто.
Интерлюдия: Легба
Люди хотят поиметь весь мир и не поиметь при этом проблем, но почему-то постоянно забывают предохраняться.
Легба фон Гётце
– Он вернётся, – говорит Легба своему отражению. – Этот болван у меня в руках, хотя думает, что всё контролирует. Все алкоголики так думают.
Прошло всего минут пять, как Грабовски ушёл. Небольшой факт о том, что барон узнал голема, обрадовал детектива едва ли не больше, чем секс, но Легба не чувствует обиду. Для неё секс тоже всего лишь побочное – пусть и приятное – событие.
Сейчас она стоит перед зеркалом обнажённая и разглядывает себя. Грабовски пытался быть нежным, но парочка синяков всё-таки появилась, а грудь и шея стали красными от раздражения. Нет ничего хуже мужиков, которые так и не определились: носят они бороду или же бреются начисто. Как показывает практика, и в остальном они предпочитают поступать половинчато.
Тем не менее, Легба довольна. Несмотря на все его минусы, заполучить Грабовски – большая удача.
– Только не пытайся использовать его сразу, – Легба продолжает говорить с отражением. – Пусть он думает, что всё под контролем. А когда выпадет случай, тогда и посмотрим, что можно сделать с этим сентиментальным болваном, который прячется внутри детектива Грабовски.
– Мне показалось, ты была искренней с ним, – отзывается пустота в сердце. – Тебе ведь понравилось.
Легба предпочитает не разговаривать с пустотой. Особенно в тех случаях, когда слова, идущие изнутри, подозрительно похожи на правду.
Кому нужна правда в наше время?
Легба смазывает шею и грудь успокаивающим кремом, чуть проходит лёгким тоном по тем местам, где виднеются синяки, ещё раз оглядывает себя и остаётся довольной увиденным.
– И всё-таки, тебе было хорошо, разве нет? – вновь подаёт голос пустота.
Легба фыркает, но правдивость этих слов отрицать ещё сложней. В Грабовски действительно оказалось что-то возбуждающее. Наверное, налёт обречённости и печали, лежащий на его душе. Или то, что он старался быть нежным при всей своей грубоватости. В любом случае, общение вышло не только полезным, но и приятным.
Раздаётся стук в дверь, отделяющей комнату от бара. Стук условный, и он означает, что пришёл посетитель, которого Легба меньше всего хочет видеть.
– Барон, – выдыхает она сквозь зубы.
Под злостью Легба скрывается страх. Её пугает появление барона именно в тот момент, когда она только-только открыла Грабовски один небольшой секрет. Не такой явный, чтобы дать детективу доказательства, но достаточный, чтобы пустить его по следу.
Будь Легба менее уверена в себе и покровительстве лоа, она бы подумала, что Рюманов каким-то образом подслушивал. Но, как бы ни была велика сила Перуна-Апостола, здесь, на перекрёстке между миром живых и миром мёртвых, Рюманов способен лишь на жалкие фокусы.
«Вот почему я так редко выхожу, – думает Легба. – Я просто боюсь, что меня подловят в тот момент, когда силы будет мало».
Тем не менее, эта пораженческая мысль не мешает девушке быстро собрать разбросанную на диване одежду, затем швырнуть ком тряпок в глубину шкафа и достать оттуда взамен простое белое платье. Оно необычайно закрытое по мнению Легбы, так что девушка надевает его прямо на голое тело. Вряд ли барона шокирует, если Легба вдруг окажется нагой, но с этим русским следует соблюдать приличия, если не хочешь, чтобы он относился к тебе, как к дикарке. К тому же, ей и самой не хочется обнажаться перед бароном.
Перед кем угодно, но только не перед человеком с ледяным взглядом.
– Войдите! – кричит Легба, прикуривая сигарету.
Не здороваясь, барон, облачившийся в серое – штаны, рубаха, жилет без пуговиц – проходит внутрь и усаживается на стул, стоящий рядом с диваном. Плащ Рюманова перекинут через правую руку, там же покоится песчаная маска. Барон многозначительно посматривает на диван и улыбается.
– По пути сюда случилось со мной престраннейшее событие. Звать событие – князь Любомир. Спешил от вас, окрылённый думами и мечтаниями. Видать, было от чего! – барон цокает языком. – Благодаря этому ли, благодаря ли тому, что я отпрянул, но княже меня не заметил. Думаю, в таком состоянии ему можно было всадить нож не то что в спину, а прямо в сердце – он бы ничего не почувствовал.
Легба улыбается. Барон может что угодно рассказывать про свои походы пешком, но состояние одежды, да и привычки Рюманова, говорят о том, что он приехал на вездеходе. Возможно, он и встретил по пути Грабовски, но и что с того? И если какие-то шпионы следили за баром, то это не значит, что они были внутри. Лоа предупредили бы Легбу.
– Я удивлена, что вы не воспользовались случаем, чтобы всадить этот нож, барон. Всегда казалось, что вы только ждёте подходящего момента.
– Их уже было сотни! Наследники престола так беспечны, – барон сокрушённо качает головой. – Но вы плохого обо мне мнения. Не я ли вступился перед этим грубияном за вашу честь?
– Вы, но это были лишь слова. Я думала, вы можете пойти и дальше.
