– А хорошо все-таки на чистом воздухе, – говорит один из мужчин, нанятых знакомцем мистера Хэнкока.
– Угу, – односложно откликается другой.
Поначалу он отказался даже подойти к чану, вызывающему у него суеверный страх. «Вы здесь, чтобы помочь, – рявкнул на него мистер Хэнкок. – Вы же хотели избавиться от этой штуковины, верно?» Теперь мужчина сидит, обхватив себя за плечи, уткнув подбородок в воротник.
Третий рабочий после некоторого колебания говорит:
– Но что самое странное, на душе у меня по-прежнему тяжко.
– Призраки так запросто не отпускают, – веско замечает главный среди них.
– Да, твоя правда. – Мужчина зябко ежится, как если бы его вдруг прошибла дрожь. – Моя покойная теща, царствие ей небесное, неотступно следовала за нами, когда мы с женой перебирались из одного жилья в другое. Мы по запаху горелой каши всегда понимали, что она рядом. Ох и бестолочи же мы! Только через семь лет сообразили, что она привязана к каминному венику. А после того как мы его похоронили по-христиански, она нам больше не докучала.
Они катят по подъездной аллее, огибают конюшню и останавливают подводу у края лужайки.
– Чан нужно отнести в летний домик, – говорит мистер Хэнкок, указывая на расплывчатый черный силуэт постройки в дальнем углу сада. – Не хочу, чтобы на траве остались следы колес.
– Что? Тащить его вниз по откосу? – недовольно спрашивает один из них, спрыгивая с подводы.
– И не подумаю даже, – говорит второй, испуганно пятясь. – Нет-нет. Я не притронусь к этой чертовой посудине.
– Да что с тобой такое, а? – вскипает третий. – Вдруг возымел отвращение к тяжелой работе?
Однако он и сам изрядно встревожен: странная жуть заползает в сердце. Что-то во всем этом неладно, но что именно – непонятно.
– Давайте несите, – велит мистер Хэнкок. – Я вам пособлю.
Они пятеро идут между деревьями, пошатываясь под тяжестью ноши. Поскольку лунный серп совсем тонкий, вокруг почти ничего не видно, но зато слышны какие-то загадочные звуки, доносящиеся из чана: частые тихие щелчки, словно там лопаются крохотные пузырьки; глухой шум, словно некое живое существо, находящееся внутри, задевает боками или конечностями металлические стенки; а один раз металл протяжно звенит от удара изнутри, и звон дрожью прокатывается сквозь весь огромный сосуд. Мужчина, что послабее духом, сдавленно всхлипывает от ужаса.
– Тише ты! – шипит его товарищ, изо всех сил стараясь не выдать своего смятения. – Не потешай демонов!
На то, чтобы спустить по лестнице неподъемный чан со зловеще бултыхающимся содержимым, уходит не один час. Его медные бока скребут по ракушечным стенам, и приклеенная смолой парусиновая покрышка отрывается и немного сдвигается с одного края. На поверхности воды кружатся птичьи кости и клочья паутины, потом вода всколыхивается и разом проглатывает их все.
Ко времени, когда мужчины, кряхтя и задыхаясь от натуги, затаскивают чан в самую дальнюю пещеру грота, дело уже идет к рассвету.
– Благодарю вас, джентльмены, – говорит мистер Хэнкок, выводя рабочих из подземелья. – Вы оказали мне огромную услугу.
– Сэр, – поворачивается к нему самый жизнерадостный из них, сейчас имеющий вид в высшей степени серьезный, ибо он на протяжении многих часов прижимался ухом к медному чану, слышал странное движение внутри и ощущал на себе какое-то явно противоестественное воздействие. – А что именно мы сюда доставили?
– Это вас не касается.
– А по-моему, очень даже касается, – возражает он, но товарищ толкает его локтем под ребра и шепчет:
– Не надо, не расспрашивай. Давай поскорее уберемся восвояси, чтобы никогда не возвращаться.
– Считайте это контрабандным товаром, – говорит мистер Хэнкок. – Ромом, если угодно.
– Но мне хотелось бы… – Мужчина смотрит поверх плеча мистера Хэнкока. – Я так и не разглядел толком.
Он делает шаг вперед, но мистер Хэнкок грозно сверкает глазами и вытягивает руку, останавливая его.
– Ступай с богом, – говорит он.
Остальные рабочие уже шагают прочь. Через лужайку доносится мирное чавканье волов, щиплющих высокую бурую траву.
– И все-таки…
Но мистер Хэнкок решительно мотает головой, и пару минут спустя все четверо отъезжают от дома, беспрестанно оглядываясь назад. Телега со скрипом укатывает в темноту, и мистер Хэнкок неподвижно стоит между колоннами летнего домика, покуда не заключает, что теперь-то уж точно остался один. Тогда он снова спускается в подземный грот, где на стенах дрожит призрачный зеленоватый свет. Мистер Хэнкок достает нож и принимается снимать с чана парусиновую покрышку. Она отдирается с тихим треском, эхо которого отражается от округлых металлических стенок сосуда и раскатывается по пещере. Под каменным сводчатым потолком все звуки необычайно усиливаются, и всплески воды преображаются в подобие живого голоса: слабое постанывание, будто там малый ребенок постепенно пробуждается ото сна.
Мистер Хэнкок прижимает ладонь к холодному брюху чана и чувствует легкие толчки внутри.
* * *
Утрата совсем не то же, что пустота.
Утрата обладает собственным существованием. Утрата занимает пространство. Утрата имеет рождение, как все живое в мире.
Ты думаешь, что твои руки пусты, но в них окажусь я.
Куда бы ты ни поместил меня, мне везде тесно: здесь невозможно плавать, невозможно вольно парить в глубине. В невозвратном прошлом остались дни, когда я свободно кувыркалась в невесомости, верткий полусформированный зародыш, который мог стать кем угодно; теперь я сворачиваюсь калачиком, сжатая со всех сторон, глубоко под землей, и тело мое уже приняло окончательную форму. Ты знаешь, кто я есть и кем не являюсь, но ты не желаешь смотреть на меня.
Однако токи мои, как пальцы, найдут путь наверх. Схорони меня сколь угодно глубоко – я все равно просочусь на поверхность. Шевеления мои сродни подземным толчкам.
Набираясь сил, я распростаю конечности, вытяну шею, напрягу мышцы. Мой позвоночник изогнут дугой, но в конце концов я выпрямлюсь и сдвину плечом земные пласты, на меня давящие.
Я здесь, я здесь! Ты больше не один. Я с тобой. Я твое горе, я живой плод твоих страданий. Я горе, которое внутри тебя. Я горе, которое вокруг тебя.
Ты погребешь меня, но я восстану.
Ты забудешь меня, но я о себе напомню.
Глава 13
Переезд в новый дом происходит в безрадостной атмосфере, ибо ни у мистера Хэнкока, ни у миссис Хэнкок нет особых поводов для оптимизма. На самом деле если бы их души нашли способ сообщаться между собой, то обнаружили бы, что их объединяет чувство безнадежности. Он думает: «Мои цели для меня недостижимы». Она: «Все кончено. Задача, которую он передо мной поставил, мне не по силам». Кроме того, Бригитта не сможет перебраться с ними на новое место, поскольку мать не хочет отпускать ее так далеко. Кошка яростно брыкается и воет, отказываясь лезть в мешок, чтобы занять свое место на подводе. В конце концов она вырывается, выскакивает через заднюю дверь, взлетает на грушевое дерево и перемахивает через ограду.
