И вытащила с вешалки громадное клетчатое пончо.
– Ты вот так завернешься, и будет тебе тепло. Только после смены не забудь отдать. А то мы потом не найдем.
– Конечно! – пылко пообещала Настя. – Конечно отдам!.. А вы до самого конца будете?
– Куда же мы денемся? – засмеялись обе. – Пока артисты в последний раз в свое не переоденутся, костюмеры все время на работе.
– А с ногами что делать? – озабоченно спросила Лена, поглядывая на Настины туфли. – Как ты думаешь, Катюш?
– А я уж все придумала! Давай, надевай.
Перед Настей явились теплые носки полосатой шерсти и войлочные башмаки с задранными носами и без задников. Похожие Настя видела на иллюстрациях к сказкам Андерсена. Там у всех были такие, только деревянные, и такие же полосатые чулки!
Настя скинула ненавистные туфли, натянула носки и сунула ноги в мягкий войлок.
– Какая красота! Какое счастье! – проговорила она. – Вот спасибо вам.
– Колодки свои давай сюда, – сказала Катя. – Мы их хоть подсушим немного.
Настя никогда не думала, что теплые носки и войлочные башмаки и вправду счастье и драгоценный подарок судьбы. Она еще попила кофе, жмурясь от счастья. Наверное, нужно Джессику позвать, она же хотела посмотреть на артистов!
– Кто у вас снимается? – спросила Настя, вспомнив про Джессику и артистов.
– Ты и не знаешь? – удивилась Лена. – Кондрат Майданов главный герой…
– И Леночка Редькина героиня, – подхватила вторая. – У нас хороший состав, мы уж третий сезон снимаем! Дождаться не могли, когда съемка начнется, все ждали, переживали, утвердят, не утвердят нам бюджет!
– А с Дольчиковой вы не работали?
– Ну конечно работали! – негромко воскликнула тоненькая Лена. Она вообще все делала бесшумно, даже восклицала. – Такая девочка была хорошая, добрая, мягкая.
– Ну, не особенно она добрая, – поправила вторая. – Под настроение могла истерику закатить.
– Катя, сколько их истерики закатывает и под настроение, и просто так! Ты же знаешь! А Света внимательная была, приятная. Так замуж хотела. Помнишь, как она нам рассказывала про жениха и про свадьбу? Господи, какая судьба ужасная. А что ты спрашиваешь, Настя?
– Я в тот день ее видела в институте, – сказала Настя, – когда она погибла. Она к нам на тур приезжала. Я у нее автограф взяла, а потом…
И она вздохнула что было сил – вдруг накатило воспоминание, обожгло глаза, заткнуло горло.
Глаза у Лены моментально налились слезами, но она не дала им пролиться, вернулась к своему рабочему месту и принялась усиленно гладить. Настя, поняв, что сейчас никак нельзя рыдать, быстро утерлась рукавом куртешки, отхлебнула кофе и посмотрела в окно.
На улице и вправду пошел снег, мелкий и сухой.
– А у нас две сцены на улице, – сокрушенно сказала Лена. – Посмотри, что делается!
– Олег сказал, что на улице сегодня не будет снимать, – проявила осведомленность Настя. – Потому что холодно.
– Ничего себе! – засмеялась Катя. – Олег – это новый режиссер, да? Что это он такую заботу проявляет? Подозрительно даже.
Настя зачем-то сказала:
– Он правда хороший. Вам понравится.
– Кавалер, что ли, твой?
– Не-ет! – решительно сказала Настя.
Любовь всей ее жизни – Даня Липницкий, это решено окончательно и бесповоротно.
Нужно расспросить этих милых женщин про Дольчикову поподробней. Мила Милой, но они тоже вместе со Светой работали!
– Помните, у Светы часы? – Настя поставила кружку на стол и стала показывать, какие именно у Дольчиковой были часы. – Как браслет с медальоном!
– Ну, конечно, – сказала Лена. – Она так их любила, даже, по-моему, не снимала никогда.
– Не снимала, – подтвердила Катя. – Если уж режиссер или оператор сильно возмущаться начинали, она всегда нам отдавала. Заберите, говорит, девочки, а то в них вся моя жизнь, не дай бог потеряю.
– Вся жизнь? – переспросила Настя. – В часах?
Лена вздохнула за своей гладильной доской.
– А жизнь-то и кончилась, – сказал она. – Часики берегла, а жизнь не сберегла.
– А что у нее там могло быть? – продолжала приставать Настя.
– Да мы не спрашивали, – сказала Катя. – Мало ли что! И вообще к артистам на работе лучше не приставать, они этого не любят. Мы и не приставали.
– Света их и не открывала никогда, – подхватила Лена. – И время не смотрела. Она всегда в телефоне смотрела.
Настя сосредоточенно думала.
Значит, Дольчикова часы не снимала, кажется, Аллилуев уже говорил об этом. Время не смотрела. А костюмеры говорят, что у нее в этих часах была вся жизнь, и она очень их берегла.
А потом она погибла, часы пропали.
Ну?! Какой из этого можно сделать вывод?! Единственный: ее убили из-за этих самых часов! Что скажешь, дорогая мамочка?! Ты все повторяешь – не фантазируй, не выдумывай! Какие уж тут фантазии!
Интересно, что могло быть внутри часов? Большой бриллиант? Ключик от старинного сундука с сокровищами? Драгоценная миниатюра?
Там могло быть, что угодно – как в кино.
Жизнь как в кино.
В сценариях, которые пишет мать, бывают драгоценности, спрятанные в часах?
Рация на столе вдруг ожила, затрещала, начала плеваться, и отрывистый голос приказал сквозь помехи:
– Костюмеры, одежду герою и героине, сцена тридцать четыре.
Лена будничным голосом ответила, нажав какую-то кнопку:
– Приняли.
И обе заспешили.
Настя допила кофе и, чтоб не мешать, выбралась на улицу. Крупа все еще падала с неба, ветер закручивал вдоль дороги маленькие белые вихри. Туча висела над церковкой очень низко, цепляла крест сизыми краями. Но что туча, что снег, когда на ногах войлочные башмаки и полосатые носки, как из сказки Андерсена, а на плечах шерстяное одеяло!..
Настя постояла на дороге, раздумывая.
Нужно расспросить Милу о часах Дольчиковой, наверняка она знает, что там у нее было спрятано, они же подруги. Но Мила занята и освободится «часов через десять-двенадцать»! Почему-то Насте раньше не приходило в голову, что съемочная смена – это так долго. Нет, она читала, конечно, но была уверена, что все не так. Приехали на место, раз-раз, герой поцеловал героиню, героиня дала герою пощечину, «Стоп! Снято!» – и по домам.
В жизни по-другому. То есть в кино.
Настя забралась в фургончик Милы, растолкала Джессику, которая посапывала на диване, и сказала, что сейчас будет съемка «с артистами», пойдем посмотрим!
В комнате со столом и диваном была суета и беготня, на Настин взгляд, совершенно беспорядочная. Субтильная, словно тающая в воздухе девушка в легком платьице стояла в центре – единственная неподвижная. Вокруг нее хлопотали Лена и девица с кисточками и коробочками в руках. Девица то приближалась, то отступала, смотрела так и эдак, поправляла субтильной прическу. На диване сидел молодой человек и читал текст, шевелил губами.
