– У меня волосы, – и она потыкала себя пальцем в голову. – Не сохнут.
Он посмотрел на ее кудри. Они были влажные и вились сильнее обыкновенного.
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Откуда ты узнал, что я здесь?
– У тебя не отвечал телефон, а в сценарном отделе в это время все на фитнесе, так мне сказала секретарша. В этот клуб ходит вся телекомпания, он же напротив.
– Какая тонкая дедукция, – оценила Тонечка. – Так о чем ты хотела поговорить?
Не отвечая, он придержал перед ней дверь, и они вышли на улицу. Накрапывал дождик, было серо и грустно, словно весна и не начиналась.
– Мне бы машину забрать, – в спину Герману сказала Тонечка. – С этой твоей штрафстоянки, где начальники паркуются! Меня без тебя оттуда не выпустят, у меня пропуска нету.
– Я разговаривал с майором Мишаковым, – Герман обернулся и посмотрел на нее. – Который приезжал в театральный институт, когда Света погибла.
– Да помню я, кто это!..
– Он послал какого-то своего деятеля в морг, куда увезли Василия. В общем, экспертиза еще не готова, но деятель голову дает на отсечение, что Ваську отравили.
– А я тебе говорила, – сказала Тонечка быстро. – И что теперь?
– Теперь два этих дела объединяют в одно производство, так как-то это называется. И будут расследовать.
– И правильно!
– Он просил меня приехать, а я сказал, что приеду с тобой.
– Зачем?!
– Для веселья, – ответил Герман язвительно. – Как ты не понимаешь?.. Ты первая догадалась, что у Васьки кто-то был незадолго до смерти. Твоя дочь обратила внимание на Светины часы, которые пропали. На них никто не обратил внимания, только она! Мы вместе были в буфете, когда он кричал, что Свету убили и его тоже непременно убьют. И потом! Детективные сценарии получаются у тебя лучше всего!
– За это спасибо, – пробормотала Тонечка. – Слушай, Саш, а ты не знаешь никаких бывших подруг Василия? Которые были до Светы?
– Имя им легион, – сказал Герман. – Только что какая-то была, любовь всей его жизни, он так говорил.
– И кто?
– Эту как раз не знаю. А до того он крутил с Агафьей Сирениной, звездой эстрады. Была я белошвейкой и шила гладью, потом пошла в театр и стала актрисой. Работала актрисой, была звездою, как трудно заработать своим талантом! Знаешь такие куплеты? А за две или три до нее Тата Михайлова, по-моему, она потом за футболиста замуж вышла, которого в прошлом году в кутузку за членовредительство упекли.
– Как вы все интересно живете, – промолвила Тонечка.
– Не все и не мы, – отрезал Герман. – Лично нам, например, так жить скучно и некогда. Лично мы, например, хотим кино хорошее снимать, а получается у нас все больше какое-то дерьмо.
– Ну, снимайте хорошее.
– Не идет.
– Тогда продолжайте снимать плохое! – заключила Тонечка. – Мы можем поехать сначала к какой-нибудь из девиц, а потом уже к майору, а, Саш?.. Или к нему срочно нужно?
Герман пожал плечами.
– Особенно срочности никакой, конечно, но я и так на работе в последнее время бываю мало и нерегулярно.
– Я могу съездить одна, – сказала Тонечка быстро. – Если ты мне дашь телефон. Я позвоню и договорюсь.
– Нет уж, – сказал Герман. – Поедем вместе. Ты уже одна съездила к Зое, а я потом чувствовал себя свиньей.
– Почему? – невинно спросила Тонечка.
– Потому что.
Он кинул на заднее сиденье своей машины «цвета Диккенса» ее баульчик и взгромоздился на водительское место. Тонечка потопталась возле крыла, открыла пассажирскую дверь и тоже залезла.
Ей было смешно. Какой галантный мужчина! И ухаживает красиво!
В том, что он за ней ухаживает, у нее не было никаких сомнений.
Он листал номера в телефонной записной книжке.
– К кому мы можем поехать? – себе под нос говорил он. – Так, чтоб близко, чтоб без истерик и чтоб, – тут он мельком глянул на часы, – чтоб уже встала.
– В это время суток все приличные богемные девушки еще спят, – сказала Тонечка. – Тут без вариантов.
Он набрал номер и сделал ей знак рукой, чтоб молчала. Тонечка, собиравшаяся еще сказать, что хорошо бы девушка не страдала провалами в памяти, послушно захлопнула рот.
– Агаша? – нежно спросил Герман в трубку. – Агаша, прости, моя радость, что так рано. Это Саша Герман. Агаша, солнышко, мне с тобой нужно поговорить прямо сейчас. Ну, скажем, через полчасика. Сможешь? Ах, моя радость, ты только со съемки! Ничего, ничего! Соберись, Агаша!.. Могу к тебе подъехать. Что ты испугалась? Тогда где? Хорошо, понял. Я еще сценариста привезу.
Он кинул телефон в подстаканник и объявил:
– Все готово! Кафе «Гроссмейстер Ботвинник», она туда подъедет.
– В этого «Ботвинника» нужно звонить, – сказала Тонечка. – Туда просто так не попадешь. Там все высшее общество чохом по утрам поправляет здоровье после вчерашней безобразной попойки.
– Ничего, – Герман выкрутил руль. – Как-нибудь.
Знаменитое кафе располагалось в первом этаже гостиницы «Националь» окнами на Кремль. Машину поставить негде, притормозить нельзя, на тротуаре толпы людей и дождь расходится.
– Я тебя высажу у входа, – распорядился Герман, – развернусь и заеду на подземную стоянку. Или хочешь со мной на стоянку?
– Не хочу, – опрометчиво заявила Тонечка.
Она на самом деле терпеть не могла подземелий, в которые нынче приходилось загонять машины, другого места не было. Но попытка попасть в «Гроссмейстера Ботвинника» без него позорно провалилась.
Тонечку не пустили.
За конторкой стояли аж три барышни, которые дружным хором спросили:
– Бронировали?
Тонечка сказала, что нет.
– К сожалению, все занято, – объявили барышни. – Если хотите, можем записать вас на среду, на восемь утра.
Тонечка уставилась на них.
Из крохотной гардеробной выдвинулся плечистый охранник и в свою очередь уставился на нее. Взгляд у него был какой-то недобрый.
– На среду не нужно, спасибо, – сказала Тонечка. – А я могу подождать здесь коллегу? Хотя бы за барной стойкой?
– У него забронировано? – поинтересовались барышни.
– По-моему, нет.
– Тогда нельзя! – дружно сказали они. – У нас все расписано.
Охранник придвинулся к ней, она сделала шажок назад, потом другой и как-то незаметно для себя оказалась на улице.
Моросил дождь, на Моховой толпились машины, великое множество машин. Очередь на светофор тянулась далеко, за Манеж. И дождь!.. Тонечка посмотрела вверх – козырька над входом не было.
