* * *
Стучать в дверь с табличкой «Посторонним В» пришлось Дане. Настя никак не могла решиться, а Джессика вообще отказалась к ней подходить.
– Тута, говорят, ректор бывает, – сказала она опасливо. – Такой страшный дядька, весь волосатый, я его видала на прослушивании. Я на стульчике посижу, ладно? Насть, дай телефон, а? Ну, пожалста, пожалста, пожалста!..
Настя сунула ей телефон. Джессика просияла от счастья, схватила обеими руками, прижала к груди, плюхнулась на стул и сладко вздохнула – от предвкушения телефонных радостей. Настя в последнюю секунду удержалась и не произнесла бабкину любимую фразу, что там такого есть, в этом телефоне, что вызывает столь бурную эйфорию!
– Между прочим, – сказал Даня возле двери с табличкой и оглянулся на подругу, – я даже не знаю, кого спросить. Ты знаешь?
Настя пожала плечами – она презирала себя за нерешительность.
– Ну и ладно, – заключил он, постучал, подождал и просунул голову. – Можно?
– Заходите! – сказали из кабинета. – Если к ректору, обломись, нету его и сегодня не будет!
Настя выглядывала из-за Даниного плеча, привставала на цыпочки.
– Вы кто? – продолжали спрашивать из кабинета. – Абитура? По поводу списков?
Они зашли внутрь, дверь тихо притворилась за ними. Какой-то парень, смутно знакомый, стоял на стремянке и поливал на шкафу цветок, именуемый в народе «щучий хвост».
– Здравствуйте, – сказала Настя.
– Хэлло, – отозвался парень со стремянки. – Слышь, братан, налей в лейку во-он из той зеленой бутылки, у меня вода кончилась.
Даня перехватил лейку и набулькал в нее воды из во-он той бутылки.
– Вы чего ищете? – спросил парень, когда Даня отдал ему лейку. – Места в современном искусстве?
– Неплохо бы, – отозвался Даня. – Особенно некоторым, да, Насть?
Настя обозлилась. Опять над ней смеются!
– Мне нужно спросить, – сказала она злым голосом. – Просто спросить, и все.
– Про списки?
– Не про списки. А есть кто из преподавателей?
– Да никого нету, – удивился парень, спрыгивая со стремянки. – У нас прослушивания сейчас, все по утрам бывают, а теперь разошлись. – Он взглянул на Настю. – О! А я тебя знаю, слушай! Ты Дольчикову нашла! Точняк?
– Точняк, – подтвердил Даня Липницкий. – Мы вместе нашли. Это Настя, а я Данила.
– Данила-мастер? – моментально сострил парень. – Каменный цветок у тебя не выходит?
– Хоть бы раз в жизни, – сказал Даня беззлобно, – кто-нибудь по поводу моего имени по-другому пошутил! Нет, про каменный цветок только.
– Ну, – сказал парень, отставил лейку и положил Дане руку на плечо, – такова твоя судьбина, братан. А я по фамилии Аллилуев, а по имени Олег. Так что надо-то?
Точно! Настя вспомнила. Этот самый Аллилуев приходил в экзаменационный класс, когда они все сидели в ожидании встречи со следователем. Он еще как-то по-дурацки называл абитуриентов, оскорбительно как-то.
– Ты не знаешь, часы Дольчиковой так и не нашли? – выпалила Настя.
– Где нашли? Кто нашли?
– Я не знаю, кто и где! Ты не знаешь?
– А их искали, часы-то?
Настя окончательно рассердилась на Аллилуева.
– Часы пропали, – сказала она. – Про-па-ли! Ты не знаешь, их нашли?
Аллилуев снова взялся за лейку и стал поливать цветы на подоконнике.
– Я не знал про часы-то, – сказал он, и вода полилась на старый темный паркет. Он спохватился и сунул носик лейки в цветок. – Светка этими часами всю плешь проела! Какие они необыкновенные, от бабушек-прабабушек, щуров и пращуров остались!
– Ты знаком с Дольчиковой?!
– Ясный хобот, – сказал парень. – Она старше меня всего лет на пять, мы вместе сто раз в спектаклях выходили! В сцене «Появляются лучники, стражники с алебардами и служанки».
– Ты что, артист?! – поразилась Настя, а Даня засмеялся.
– Артист погорелого театра, – согласился Аллилуев.
– Нет, ну правда!
– Если правда, то не артист, какой из меня артист. – Он приткнул лейку за шкаф, оперся обеими руками о стол, перегнулся к Насте и заглянул ей в лицо. – Мой романтический ореол померк в ваших глазах, прекрасная сильфида?..
Настя моргнула.
– Ты здесь… учишься?
– Выучился давно. Я спектакли ставлю с молодняком. Режиссер я! Меня Игорь Маркович попросил по старой памяти. Иногда на прослушиваниях сижу. Сейчас вот из лейки поливаю.
– Но с Дольчиковой ты знаком?
– Вот те крест, – парень размашисто перекрестился. – Выходили вместе в сцене «Вбегают крепостные, следом дворовые девки». Я крепостной, она девка. Следом. Вбегает.
Даня опять засмеялся.
– А ты на актерское поступала, да?
– Да, – с вызовом сказала Настя. – А что?
Аллилуев пожал плечами.
– Да ничего. На следующий год придешь.
Настя прищурилась.
– Ты же сказал, что списков еще нет!
Теперь засмеялся парень.
– Списков-то нет, да на что мне списки, когда я слышал, как ты читаешь! Так нельзя читать, сильфида! Нужно по-другому читать! Это я тебе как режиссер говорю, точно!..
Тут вмешался Даня Липницкий и спас ее.
– Ты сказал, что Дольчикова часами хвасталась, да?
– Ну, она не то чтоб хвасталась… Хотя да! Хвасталась! Какая-то ее прабабка училась в Екатерининском институте, а может, в Смольном, и часы Светке от этой бабки достались. Я не знал даже, что они пропали!..
– Ты в тот день ее видел? Ну, когда все случилось?
– Ясный хобот, видел! Да ее Герман привез! Я их обоих и видел.
– На ней были часы, – вступила Настя. – А когда мы ее нашли, часов на ней не оказалось.
– Сперли, – сказал парень. – И Светку укокошили, и часы сперли злодеи-махновцы. Слушайте, крепостные и дворовые, давайте на улицу выбираться, а? Мне бы тут запереть и домой двинуть. Сегодня еще три сцены разводить, а я цветы поливаю!
Даня посмотрел на него с уважительным любопытством.
– Что такое – разводить сцены?
– А тебе зачем? – Аллилуев, гремя ключами, запер дверь «Посторонним В» и оглядел Даню с головы до ног. – Ты же… хм… историк, да?
– Востоковед, – с удовольствием подтвердил Даня. – История Африки, суахили. А как ты догадался?
Аллилуев потряс над головой ключами.
– А я режиссер! Наблюдательность – мое второе имя. А твое второе имя какое?
– Лень, – быстро сказал Даня. – И разгильдяйство.
