– А-а-а, – протянул Женя.
– Ну, ты тоже хорош! – проворчала Пучкова. – Хоть бы мякнул как-нибудь, что здесь ни при чем… Неужели тебе совсем все равно было? Не верю! И нам-то что думать?
Женя молчал и смотрел на Яну сквозь золотые прыгающие искорки.
– Ладно, с наступающим! – улыбнулась Яна. – Мир, труд, жвачка! Оставим все обиды в уходящем году!
Потупчик несмело улыбнулся однокласснице в ответ.
– И тебя с наступающим, Яна!..
…Глеб распахнул дверь только после второго робкого звонка.
– Я уже собиралась уходить! – проворчала Цветолина.
– У меня дежавю, – улыбнулся Лисин. – Но твоего отца здесь нет, они уехали с мамой на выходные.
– Знаю, – перебила Цветолина. – Я не к отцу. Я за Олей…
– За Олей? – переспросил Глеб. – Отличный надуманный повод.
– Ничего не надуманный! – сердито проговорила Цветолина. – Я знаю, что она к тебе собиралась. И еще раз напоминаю, что у Оли есть молодой человек!
– Ага, – согласился Глеб. – Это, наверное, тот, который сейчас с ней в комнате отплясывает?
– Ты и Женю пригласил? – искренне удивилась Цвета. – Вот так милосердие!
– Точно, я – мать Тереза.
– В таком случае, наверное, мне можно уходить, – неуверенно проговорила Цветолина.
Глеб разглядывал растерянную Цветолину и улыбался. Знал ведь, что она пришла сюда отнюдь не из-за Оли. Куртка расстегнута, и снежинки тают на темных волосах.
– Ты знаешь, что мы стоим под рождественской омелой? – спросил Глеб.
– Ветка поцелуев? – подняла брови Цвета. – Как трогательно! Сам ее сюда повесил?
– Специально к твоему приходу, – отозвался Глеб. – Знал, что соскучишься по мне и не выдержишь разлуки.
– Цветолина! – раздался довольный девичий голос. – Ты все-таки пришла!
Оля выбежала навстречу Цвете и крепко обняла одноклассницу.
– Оля Воробьева, ты что, пьяна? – тихо засмеялась Цветолина, не ожидая такого радушного приема от новоиспеченной подруги.
– Нет! Просто у меня все очень хорошо! – счастливо прошептала Воробьева.
Из кухни раздались звон разбившейся посуды и хохот. Глеб тут же нахмурился.
– Оставлю вас на минуту, дамы! – проговорил он.
Оля проводила Глеба взглядом, а затем обернулась к Цвете. Хотела ей что-то сказать, но Константинова, догадавшись, что разговор будет касаться Лисина, опередила:
– Ты сюда с Женей пришла?
– Ну да, – отозвалась Оля. – Куда я теперь без него?
Цветолина улыбнулась:
– Рада за вас!
– Спасибо!
Внезапно Воробьева начала хихикать.
– Ты чего? – удивилась Цвета.
– Вспомнила нашу с Женей первую встречу… Вот же как бывает! Я ему тогда представилась твоим именем!
– Что? – воскликнула Константинова. – Ты сказала, что тебя зовут Цветолиной?
– Ага! – Оля продолжила смеяться.
– Но зачем?
– Спроси что попроще! Не знаю, захотелось выделиться… А потом оказалось, что мы с Женей – одноклассники!
– Да уж, – улыбнулась Цвета. – Ну, ты даешь! Я свое имя терпеть не могу…
В эту минуту рядом с девочками снова очутился Глеб.
– Ладно, я – к Жене! – проговорила Оля, поочередно посмотрев на молчаливых Глеба и Цветолину. Когда она скрылась в комнате, Цвета проговорила:
– А я тогда домой, поздно уже.
– Цвета, погоди! – хрипло проговорил Глеб.
Цветолина растерянно посмотрела на Лисина. Глеб вышел к ней на площадку и закрыл за собой дверь.
– Какие планы на Новый год? – спросил парень.
Цвета растерянно пожала плечами.
– Мама в новогоднюю ночь на дежурстве будет, – проговорила она, глядя себе под ноги.
– Приходи к нам? – предложил Глеб.
– Может быть, – кивнула Цвета. – Отец тоже приглашал…
Снова замолчали.
– Ты знаешь, что я читаю Олин дневник? – спросил внезапно Глеб. – Вернее, читал. Пока она не сделала записи приватными.
– Дневник? – переспросила Цвета, пытаясь унять дрожь под ребрами.
– Да. Наткнулся совершенно случайно. Думал, там всякая девчачья лабуда, а потом втянулся. Странное чувство, будто можешь проникнуть в голову к человеку. Понять, какой он сложный, многогранный, интересный. В течение года я читал ее мысли, узнавал лучше, проникался к ней, по уши влюблялся…
– Ты влюбился в Олю по дневнику? – совсем растерялась Цветолина.
– Думаешь, такого не бывает?
Цвета не ответила.
– Ты ревнуешь? – заглядывая в лицо Цвете, спросил Глеб.
– Ревную? Глупости! С наступающим, Глеб! – быстро проговорила Цветолина, быстрым шагом направляясь к лестнице.
Белые тяжелые ботинки заскользили по припорошенному снежинками льду. Снег валил так густо, что Цвете приходилось щуриться. Щеки быстро стали мокрыми, будто от слез. Да она и на самом деле в эту минуту была готова горько разреветься. Из-за своей трусости, из-за тяжелого характера, который доставляет ей всю жизнь столько хлопот, и, конечно, из-за Глеба Лисина. Из-за парня, который свел с ума с первого взгляда. А ведь в их последнюю встречу, когда они целовались в подъезде, Цвета думала, что теперь сделать ответный шаг ему навстречу станет намного проще…
Снег валил с черного неба сплошной стеной. Двор был пустынным и тихим. Только фонари освещали оранжевым светом козырьки подъездов. Внезапно откуда-то сверху донеслась музыка…
– Сайонара! – выкрикнул Глеб.
Цвета резко остановилась и, развернувшись, подняла голову. Среди мигающих в окнах гирлянд отыскала окно Глеба. Парень распахнул створки и, ежась от холода, смотрел на девушку сверху вниз. Цвета, глядя на него, хмурилась. Вспомнила, как в один из редких дней, что гостила у отца, она оставила в квартире планшет. Вернулась за ним ранним утром, боясь наткнуться на Глеба. Ей и в голову не могло прийти, что Лисину хватило наглости залезть в браузер, чтобы посмотреть вкладки. Он поступил низко! Совсем, как она, когда настроила против Глеба его девчонку. Что ж, получается, они квиты. Одного поля ягодки…
В эту минуту, стоя под светом фонаря, Цветолина ощущала грохот пульсирующей крови. Год. Целый год она, ничего не подозревая, душу выворачивала наизнанку перед Лисиным. А какие теплые чувства она испытывала к Кицунэ? Ведь за это время он стал единственным человеком, кому она могла довериться и рассказать о самом сокровенном…
Глеб скрылся в комнате, а Цвета продолжала стоять, раздумывая, как ей быть дальше. В голове продолжали метаться мысли: «Обманщик! Игрок! Манипулятор! Ух, ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Люб-лю…»
