Пока все это происходит, одна девочка с сотней браслетов на руке почти готова поднять эту руку, чтобы попроситься выйти в туалет. Ее сердце хочет, чтобы рука поднялась, а разум запрещает. Эта внутренняя борьба между разумом и чувством продолжается бесконечно.
В том возрасте, когда все воспринимается так остро, когда даже самая глупая мелочь досконально анализируется толпой, массовым сознанием, очень важно, что о тебе скажут остальные. И это одна из причин, почему она до сих пор не решилась сделать шаг, чтобы быть рядом с мальчиком-помидором.
Но на каждом уроке, каждый день, пока он этого не замечает, она наблюдает за ним, смотрит на него украдкой, вздыхает при каждом его движении, страдает от каждой нападки, переживает чувство его стыда как свое собственное. Даже когда он находится совсем рядом, ей так его не хватает.
«Что за идиотизм, почему мои поступки должны зависеть от мнения окружающих…» – думает она, заканчивая рисунок, на котором изображен пистолет, направленный в сторону двух букв – ММ. Так она вымещает свою ненависть каждый день.
И вдруг, пока ее рука дорисовывает пулю, летящую в первую букву М, ее тело встает из-за парты. Это был точно не разум, она абсолютно уверена. Это было ее сердце, которое впервые в жизни проснулось и начало принимать самостоятельные решения.
Она стоит посреди класса, как кукла, которая больше не хочет, чтобы кто-то дергал ее за веревочки, как белая ворона, которая решила отбиться от стаи, как сирена, которая вдруг появилась из морской пучины… На глазах у всех, заметная для всех, как никогда.
– Да, Кири? – спрашивает ее учитель.
– Можно мне выйти в туалет?
– Сейчас?
– Да, сейчас, девчачьи дела… – отвечает она, ловя на себе насмешливые взгляды одноклассников.
– Иди, только быстро.
И Кири выходит из аудитории.
В тот день, пока я пытался отмыть лицо и высушить волосы под сушилкой для рук в туалете, я открыл для себя одну из своих первых и главных суперспособностей – умение задерживать дыхание под водой, сколько захочу. Я точно знал, что это было одним из последствий осиных укусов. Я бы никогда не смог столько продержаться, не проснись во мне суперспособности. Я чувствовал: случившееся сделало меня еще сильнее, что-то внутри меня переменилось.
Я почти полчаса сушил волосы и рубашку, хотя мне не удалось полностью избавиться от запаха мочи.
Держа одежду под сушилкой, я вдруг сообразил, что никто не пришел меня искать, даже преподаватель. Вообще никто.
Если бы в этот момент я обладал суперсилой, я направил бы ее против всех. Умей я метать громы и молнии, я первым делом обрушил бы всю свою мощь на ММ, а потом против всех остальных, кто поддакивал его шуточкам, против всех моих одноклассников, против преподавателей, против всех тех монстров, что смотрели и ничего не делали.
И так я и стоял, стараясь высушить остатки своего стыда, когда вдруг вошла она.
В стенах туалетной комнаты сталкиваются любовь и стыд, желание обнять и стремление убежать как можно скорее, бездонная грусть той, что смотрит, и чувство унижения того, кто пока остается главным героем.
Потому что иногда в этой жизни бывают моменты, которые способны остановить для тебя время. Моменты, которые даже спустя много лет будут восприниматься так, как будто они случились только что, нужно лишь повернуть за угол своих воспоминаний.
И тут любой писатель предпочтет оставить часть листа пустой, не находя слов, которые могли бы передать чувства тех, чьи взгляды встретились в такой момент.
В то самое утро, когда один мальчик сбегает из туалета, чтобы спрятаться в каком-нибудь укромном местечке, одна учительница решается зайти в кабинет директора.
– К вам можно? – спрашивает она, приоткрывая дверь.
– Да-да, конечно, проходите, – отвечает директриса.
– Видите ли… мне бы хотелось обсудить с вами одну тему, крайне деликатную…
– Так-так?
– Мне кажется, что один из наших учеников стал жертвой травли со стороны своих одноклассников, – говорит она.
Директриса кладет на стол ручку, откидывается на спинку кресла и смотрит на учительницу удивленным взглядом.
– В нашей школе? Нет, я так не думаю.
– Да, именно в нашей школе, – отвечает смущенно учительница. – Я некоторое время наблюдала за поведением одного ученика и пришла к выводу, что с ним происходит что-то странное. Мне кажется, трое других учеников изо всех сил стараются сделать его жизнь невыносимой.
– И как долго это продолжается?
– Не знаю, возможно, несколько недель, а может быть, месяцев.
– Но какие у вас доказательства? – снова спросила директриса, нервно заерзав на стуле.
– Да, в общем, их полно, потому что уже давно они начали выходить вместе с ним на школьный двор, отбирать у него завтраки, бросаться в него разными предметами на уроках… И потом, его успеваемость резко снизилась.
– Что ж, – ответила директриса, – возможно, не стоит придавать этому такое уж значение. Возможно, это всего лишь детские шалости…
Именно эти два слова – «детские шалости» – вдруг заставили дракона на спине зашевелиться. Дракон не забывает, что случилось много лет назад со спиной, на которой он живет. Тогда тоже речь шла о «детских шалостях», пока они не вышли из-под контроля и не привели к плачевным последствиям.
– Нет, это не детские шалости, – ответила учительница, стараясь стерпеть боль от шевеления дракона на спине.
– Я уверена, что так и есть, и убеждена, что это – абсолютные глупости. В любом случае не переживайте, я займусь этим вопросом.
– Но… и это все?
– А вы что-то еще хотели? Я же вам сказала, я посмотрю и разберусь, хотя уверена, что ничего страшного не происходит: мальчишки всегда спорят между собой, а потом так же, между собой, все улаживают.
Новая волна боли захлестнула спину учительницы: это дракон, который хочет вырваться на волю, хочет взлететь и оторвать голову директрисе.
«Дыши глубоко, держи его под контролем, под контролем», – думает про себя учительница… Она знает, что других доказательств у нее нет, она не может ничего сделать против воли директрисы, которую заботит лишь престиж школы. Подобные «детские шалости» могут серьезно отразиться на репутации заведения, вплоть до того, что многие родители начнут задавать вопросы. К тому же деньги есть деньги, и именно из-за них существуют вещи, о которых лучше умолчать.
В сопровождении дракона учительница выходит из директорского кабинета и направляется в туалет: она идет в полном оцепенении, он – не переставая метаться, как загнанный зверь в клетке, ни на одну секунду.
– И что ты будешь делать? – спрашивает ее дракон.
– Что-нибудь, пока даже не знаю, но что-нибудь…
