Вслед за комками бумаги, насмешками, взглядами и сообщениями на телефон, которые я едва читал, прозвенел звонок на перемену.
Я вышел, держа бутерброд в руках и сильно нервничая, но страстно желая, чтобы он подошел. Я подождал немного, потом медленно начал вынимать бутерброд из пакета.
– Ну-ка, что сегодня синьор Помидор приготовил мне на завтрак? – с того самого дня он называл меня исключительно так. – Давайте-ка, посмотрим, понравится мне или нет…
Как всегда, он выхватил бутерброд у меня из рук.
– М-м-м, шоколадная паста, вот это я люблю, передай своей мамочке спасибо, – говорил он, насмехаясь, под общий хохот окружающих, которых с каждым разом становилось все больше.
Он достал бутерброд из пакета и уже хотел откусить кусок. В тот момент, когда он уже собирался сомкнуть зубы, произошло нечто, что не фигурировало ни в одном из передуманных мною вариантов, чего я не мог контролировать.
Это был не я, клянусь, это сделал не я, а мое сознание, которое подчинило себе все мое тело единым приказом. Кажется, это и называют совестью.
Возможно, одна из самых удивительных черт всех супергероев заключается в том, что посреди битвы, когда враг почти побежден, они делают все, даже невозможное, чтобы спаси злодея.
Именно поэтому мальчик, который подмешал яд в шоколадную пасту, на удивление всем вдруг бросается на ММ и толкает его. Они падают вместе на землю, а вместе с ними падает и бутерброд.
На какое-то мгновение все присутствующие замирают: так всегда бывает, когда происходит что-то неожиданное, когда реакция вызывает недоумение, когда внутри кого-то просыпается супергерой…
В этой странной ситуации, где главные герои истории вдруг меняются местами, возможно, самое удивительное – что мужество, которого мальчику не хватало, чтобы защитить себя, неожиданно проснулось в нем, чтобы спасти жизнь злодея.
Но первоначальное удивление быстро проходит.
И ММ встает.
Камеры мобильных телефонов снова замирают в ожидании.
Что произойдет с этим Суперменом, который превратился вдруг в Кларка Кента? С этим ставшим на мгновение героем парнем, который, поняв, что произошло, тут же хочет снова стать невидимым для всех? Что будет дальше со злодеем, который, потеряв на мгновение контроль, снова начинает править бал?
ММ смотрит по сторонам: вооружившаяся мобильными телефонами публика жаждет мести. С яростным выражением лица он направляется к обидчику. Хватает его одной рукой за горло, а второй замахивается, чтобы ударить прямо по лицу, потому что он не может оставить такое нападение безнаказанным и разочаровать зрителя.
Он уже заносит кулак для удара, когда слышит за спиной голос учительницы.
– Что здесь происходит? – спрашивает она, разводя двух мальчиков в стороны.
– Ничего, – отвечает один.
– Ничего, – отвечает другой.
Несостоявшееся сражение подводит финальную черту под историей мести, которая могла бы закончиться очень и очень плохо, поскольку ни тот ни другой не знают, что в бутерброде было слишком много яда.
ММ возвращается в класс взбешенный, думая только о том, как отомстить.
Мальчик-помидор возвращается в класс, дрожа всем телом. Ему вспоминается фраза из его любимого фильма про Бэтмена: «Либо ты умираешь как герой, либо живешь до тех пор, пока не становишься негодяем». Он знает, что поступил как герой, потому что спас жизнь, но также понимает, что он негодяй, поскольку чуть не пересек ту черту, где эта жизнь могла оборваться.
Начиная с того дня, как я спас ему жизнь, все стало еще хуже: меня все сильнее толкали в коридорах, все чаще ставили подножки, когда я заходил в класс, я находил все больше разных вещей в своем рюкзаке… Но все это происходило в такой завуалированной форме, что никто вокруг ничего не замечал.
Я уже давно привык к тому, что на уроках в спину мне прилетали разные предметы: сначала это была только скомканная бумага, ластики или кусочки мела. Но понемногу их стали заменять вещи, которые приносили больше боли: карандаши, ручки, металлические точилки, иногда даже маленькие камни… Проблема заключалась в том, что я ничего не делал в ответ, я никогда не сопротивлялся.
Больше всего ММ нравилось причинять мне боль на глазах у остальных, чтобы все посмеялись надо мной, чтобы он почувствовал себя более важным, более сильным.
Иногда я думал, что заслужил все происходящее, потому что был трусом, потому что не решался взбунтоваться.
Я думал, что, если не буду реагировать и отвечать ему тем же, в конце концов он устанет и оставит меня в покое. Но это не только не исправляло ситуацию, а делало ее хуже с каждым днем.
Помню, что поначалу все оставалось в рамках школы: в классе, в коридорах, на переменах… Мне никогда не делали ничего на улице, поэтому, когда это случилось впервые, меня буквально застали врасплох.
В тот день я возвращался домой вместе с Кири и Заро. Сначала я попрощался с ней, почти не глядя на нее. Через несколько минут попрощался и с Заро.
В последнее время мы почти всегда шли домой в полной тишине. Мы никогда не говорили о том, что происходит. Думаю, они боялись касаться этой темы, чтобы не причинить мне еще больше боли и я не почувствовал себя еще хуже. Я же предпочитал просто молчать, будто с помощью этого молчания можно сделать так, что ничего не было. Я и так достаточно страдал, чтобы еще пускаться в разговоры об этом.
В тот день мы расстались с Заро на углу улицы около супермаркета, и он пошел к себе, а я направился через парк к своему дому. Там они меня и подловили.
Вышли из-за дерева и окружили. У меня не было времени, чтобы среагировать, и я просто замер. Вот так просто я оказался у них в руках, совершенно беззащитный. Думаю, они и сами удивились, насколько легко все вышло.
ММ встал прямо напротив меня и начал смеяться, обзывая и толкая меня, пока другой все это снимал на видео. Один толчок, второй, третий, четвертый… пока я наконец не оказался на земле. У меня отобрали рюкзак, вытряхнули все его содержимое, постоянно смеясь, и больше ничего. А вокруг было полно народа.
– Это мы с тобой еще за бутерброд не рассчитались, – сказал мне ММ, и, смеясь, они пошли восвояси.
Посреди парка мальчик садится на колени, чтобы уложить свои вещи обратно в рюкзак: книги, пенал, папку, чувство собственного достоинства…
Он надевает рюкзак на плечи, оглядываясь по сторонам в надежде, что его никто не видел, потому что от стыда ему намного больнее, чем от любых ударов. Но свидетелей случившегося много: столько людей было вокруг, когда все это произошло, но никто не остановился, чтобы помочь ему, никто не спросил, как он себя чувствует. Все прошли мимо, просто посмотрев на мальчика, чье чувство собственного достоинства поставили на колени, но никто ничего не предпринял.
«И завтра все начнется сначала», – думает он.
