К месту назначения он прибыл только вечером. Чиредзи — маленький административный центр на Нижнем Велде — выживал благодаря сахарным плантациям у границ Мозамбика. Станция «Смиренных братьев» находилась в нескольких милях к югу от города.
Артур отправился туда пешком. Станция оказалась одноэтажным шлакоблочным зданием с красной черепичной крышей. Вдали теснились крытые соломой лачуги, причем некоторые стояли на сваях. Навстречу Артуру вышел хрупкий представитель церкви, назвавшийся Рафтером Бенсоном.
— Вы тут один? — спросил Артур.
— Да, мы с вами одни, — ответил тот, подтвердив его худшие опасения. — Давайте-ка сюда вашу сумку. Ого, тяжелая!
У Рафтера была соломенная шляпа и тонкие ноги-палочки, как у мультяшной пичуги. Он рассказал, что поселился тут два месяца назад и с тех пор готовил дом к прибытию Артура.
— Прочел вашу книгу раз сто, наверное. Не могу сказать, что все понял… Но вы явно знаете, о чем пишете.
— Вы — миссионер? — спросил Артур.
— О нет, нет-нет-нет, — ответил Рафтер. — «Смиренные братья» не занимаются прозелетизмом. По крайней мере, открыто. У нас более… гуманитарный подход. Мы помогаем нуждающимся. И если в процессе у кого-то из них возникает желание разделить наши взгляды на мир, мы, разумеется, им не мешаем.
— Вы здесь уже бывали? — спросил Артур. — В этой части света?
— Лично я? Нет. Это мой первый волонтерский выезд.
— Ну а церковь? «Смиренные братья» имеют какие-то наработки в регионе?
Рафтер смутился:
— А мы, по-вашему, здесь зачем?
— Так что же, мы первые? — Артур покачал головой. — Я думал, вы что-то знаете об этих местах. Или хотя бы познакомите меня с другими волонтерами и соцработниками, которые могут…
— Не-а. Это терра инкогнита. Так сказать. — Рафтер улыбнулся. — Зато какое приключение, а? Ну, идемте в дом, расскажете мне о своих планах.
Для Артура это была в первую очередь миссия по восстановлению человеческого достоинства. Насколько он знал, в сельской местности Зимбабве отсутствовали даже элементарные санитарные удобства. Самые бедные граждане справляли нужду прямо в кустах, заражая огромное количество колодцев и источников воды, да и тем, кому повезло жить неподалеку от нужников — разбитых хибар, построенных над выгребными ямами, — приходилось ненамного лучше. Строительство прочных туалетов стоило больших денег, а хлипкие конструкции частенько разваливались под собственной тяжестью, образуя на переудобренной почве вонючие руины, которые никто не спешил убирать, — памятники человеческой лени и безалаберности. Артур считал, что каждый гражданин страны, ступившей на путь модернизации (а не только Мойо и их зажиточные друзья), заслуживает право пользования удобным, надежным и гигиеничным отхожим местом. Люди должны жить полноценной и плодотворной жизнью, а не бояться болезней, распространение которых легко предотвратить.
— Ого, — сказал Рафтер, ставя на пол его сумку, — вот это да! Почту за честь работать с вами.
Отдельных комнат на станции не предполагалось: это был просто длинный сарай, в одном конце которого стояли две койки, а в другом громоздились коробки с консервами, фонариками, батарейками и прочими припасами. Посередине была установлена раковина, а под ней стояло больничное судно.
— Выбирайте любую койку, — сказал Рафтер. — Или, если угодно, займите обе: их можно составить вместе, получится двуспальная кровать. Я и на полу могу поспать, мне не трудно.
Несколько недель Рафтер собирал песок и цемент для смешивания с Артуровой пастой (ее консистенция чем-то напоминала ту самую маисовую кашу). Он изучал местность и помогал создавать опытный образец будущего туалета. Он был патологически услужлив, что делало его великолепным ассистентом и ужасным компаньоном. Рафтер без конца спрашивал Артура, удобно ли ему, всего ли хватает и не может ли он что-нибудь для него сделать. Себя он считал простым смердом, топчущим Божью землю, однако здесь, в Зимбабве, — в отсутствие церквей и прочих напоминаний о Нем — он целиком посвятил себя служению Артуру. Перефразируя песню, которую в ту пору только-только начали крутить на зимбабвийском радио (хотя она была написана десять лет назад): «Коль не можешь служить богу, которого любишь, служи тому, который рядом с тобой»
.
Как-то вечером Артур допустил промашку: спросил Рафтера, как того занесло в организацию «Смиренные братья во Христе». Тот до глубокой ночи рассказывал о своем детстве на западе Виргинии, где он с шестилетнего возраста был посвящен в духовный сан и проповедовал в церкви, практикующей поднятие змей
. В пятнадцать лет он убежал из дома и открыл для себя буддизм — в пустом вагоне товарного поезда, который вез его на север. Так он путешествовал на товарняках по стране, покуда в Нью-Джерси его не приютила секта мессианских иудеев.
— Но свое истинное призвание я нашел здесь, в рядах «Смиренных братьев».
— Почему ты так в этом уверен? — спросил Артур.
— Просто знаю — и все.
— Если честно, я про вашу организацию ничего не слышал.
— Мы не так давно существуем.
— Странное выражение: «новая церковь». Как церковь может быть новой?
— Когда-то ведь и Иисус был простым странником, ходившим по Галилее.
— Что ж, тут ты прав. Где у вас штаб-квартира?
— В городе Бьютт, штат Монтана.
«Смиренные братья» не вызывали у Артура большого доверия, но работа шла хорошо, и церковь поддерживала его во всех начинаниях. Стоило ему попросить материалы — через две недели они прибывали в Чиредзи. Вопросов никто не задавал.
И все же, и все же. Он скучал по Франсин. По ее обществу, по ее вере в него. И по Бостону тоже скучал. Он всерьез подсел на подаренный Луисом «Плейбой». О ходе времени он судил по громыхающим пикапам общества «Спасем детей», что раз в две недели проезжали мимо станции (Артур с горечью разглядывал их водителей и пассажиров и думал: «А ведь я мог бы работать на вас!»), и по грузовикам-рефрижераторам «Кока-кола», перевозившим вместе с содовой медицинские вакцины.
Чтобы позвонить домой, Артуру приходилось идти пешком в Чиредзи, моля бога, чтобы телефонная линия не была оборвана, потом ждать полчаса, потом еще пятнадцать минут ругаться с операторами Солсбери и Найроби, платить вперед четырнадцать долларов — все ради двухминутного, то и дело прерывающегося разговора с Франсин. Когда их наконец соединяли, язык подводил Артура. Он боялся ляпнуть что-нибудь не то, ведь расстояние усиливало любые слова, наделяло скрытым смыслом небрежные высказывания. Случайные фразы потом прокручивались в голове сотни раз, получая новые и весьма неожиданные толкования. Тишина била под дых. Любой нормальный человек превратился бы в таких условиях в параноика: почему она не взяла трубку? где пропадала? а это шипение в трубке — помехи или она игриво шикает на любовника, лежащего рядом в кровати? Артур не находил себе места от беспокойства.
