Зато плавание на глубине — чистый восторг. Вокруг снуют рыбы с радужными полосами, сияющими глазами, пламенными оранжевыми брюшками, черными масками и пятнами, как на картинах Джексона Поллока. Под нами проплывает черепаха биссе, загребая воду своими кожистыми передними ластами, похожими на крылья. Слева cкользят несколько черноперых акул, невесомых, как рассеянный свет. Под нами — дно, усеянное синими и желтыми живыми кораллами и бесчисленными расщелинами, идеально подходящими для осьминогов.
Дэвид учит меня фридайвингу. Вы задерживаете дыхание, ныряете, чтобы обследовать потенциальное логово, а затем поднимаетесь к поверхности и выдуваете из трубки для снорклинга воду, как выпускающий фонтан кит. Дэвид нашел уже больше десяти кучек с остатками осьминожьих перекусов и так много раковин, панцирей и клешней, что в конце концов перестал собирать их в ведерко с крышкой, прикрепленное к его водолазному поясу. Осматривая расщелины между кораллами с помощью водонепроницаемого фонарика, Дэвид находит следы пребывания осьминогов повсюду: аккуратно уложенные горками раковины с водруженными поверх крабовыми клешнями, словно ложки, торчащие в пиале. «Никто из животных больше не делает такие горки, — говорит он. — Возможно, осьминоги просто уплыли на охоту». К полудню мы нашли не меньше трех осьминожьих жилищ, но все они пусты.
В какой-то момент мы замечаем, что все небо затянуло темными тучами и надвигается буря. Нехотя мы возвращаемся к берегу, чтобы присоединиться к остальным. Еще издалека мы видим, как они машут нам рукой. Мы плывем быстрее. «Я наблюдаю за осьминогом!» — радостно объявляет Дженнифер, вынув трубку изо рта, и снова погружает лицо в воду.
К тому моменту, как я обнаруживаю под водой своего героя, тот уже спрятался в пещере, так что снаружи видна только небольшая дуга голубоватой руки с несколькими белыми присосками. Но есть и хорошая новость: это уже второй осьминог за день. Первого увидела Татьяна, причем на десятой минуте своей вылазки. Осьминог охотился: он притаился в неглубокой лощине, распластав в стороны руки и перепонки, а его кожа переливалась всеми оттенками сине-зеленого. Стоило ему заметить человека, сначала его голова, а потом и руки стали коричневыми, и он незамедлительно проскользнул в расщелину.
Тучи обрушивают на нас проливной дождь; поверхность моря шипит, как жир на раскаленной сковороде. Поскольку может ударить молния и находиться в воде опасно, мы решаем вернуться в CRIOBE. Татьяна садится в воду на глубину около тридцати сантиметров, чтобы снять ласты, и Дэвид опускает лицо в воду, чтобы бросить последний взгляд. И вдруг, прямо рядом с ней он замечает большой камень, кучу раковин и щупальце третьего осьминога, высовывающееся из расщелины.
Следующие несколько дней мы исследуем другие места, но почти не видим осьминогов. К концу первой недели мы находим шесть животных на трех разных участках. Мы идентифицировали сотни горок с останками их добычи и собрали большое количество данных об их среде обитания. Я очень привязалась к своим новым друзьям, чувствую огромную благодарность за успех нашей экспедиции и хочу ее как-то выразить. Поэтому в воскресенье, когда наша команда берет выходной и все отправляются осматривать достопримечательности и наблюдать за птицами, мы с Китом едем в осьминожью церковь.
В деревне Папетойя, всего в нескольких минутах езды от научного центра CRIOBE, когда-то находился храм, посвященный осьминогам — духам-хранителям этого места. Мореплаватели и рыбаки Муреа считали это сверхъестественно сильное и изменчивое существо своим божественным покровителем, чьи многочисленные простирающиеся во все стороны руки представлялись им символом единства и мира. Сегодня это здание занимает протестантская церковь. В самой старой церкви на Муреа, построенной еще в 1827 году, по-прежнему чтят осьминогов. Ее восьмиугольное здание приютилось в тени горы Ротуи, чьи очертания, по мнению местных жителей, напоминают осьминожий профиль.
Церковь заполнило около 120 прихожан, среди которых мы с Китом оказываемся единственными иностранцами. Мы скромно устраиваемся на последних рядах. Почти у всех присутствующих есть татуировки; на многих женщинах — искусно сделанные шляпы из бамбука и живых цветов. На шее у священника висит длинная, до пояса, гирлянда из зеленых листьев, желтых гибискусов, белых франжипанов и красных и розовых бугенвиллий, а на головах у хористок красуются венки из цветов и листьев. Когда хор начинает петь, меня поражает глубина и звучность их голосов — это похоже на пение русалок, доносящееся из морской пучины. Фасад церкви выходит на океан, и через открытые окна дует ласковый морской бриз. «Мне кажется, будто я попал в Атлантиду», — шепчет Кит.
Служба ведется на таитянском языке, поэтому я не понимаю ни слова. Но я понимаю всю силу религиозного поклонения и важность приобщения к тайне, будь то в церкви или во время погружения на коралловом рифе. Тайна, за которой приходят сюда прихожане, на самом деле ничем не отличается от той, которую я ищу в общении с Афиной, Октавией, Кали и Кармой. Она ничем не отличается от тайны, которую мы ищем во всех наших отношениях, в наших самых сокровенных переживаниях и размышлениях. Мы стремимся понять тайну души.
Но что такое душа? Некоторые говорят, что это наша самость, наше «Я», которое живет в теле; без души тело — как лампочка без электричества. Это больше, чем просто двигатель жизни, говорят другие; это то, что дает жизни смысл и цель. Душа — это отпечаток Бога.
Третьи утверждают, что душа — это самая сокровенная внутренняя сущность, которая дарует нам наши чувства, разум, эмоции, желания, волю, личность и индивидуальность. Четвертые называют душу «вселившимся духом, наблюдающим за рождением и смертью разума, за течением жизни». Возможно, все эти определения верны. Или все они ошибочны. Но одно для меня ясно как день: если у меня есть душа — а я убеждена, что она у меня есть, — она есть и у осьминогов.
В этой церкви нет распятий и крестов — только резные изображения рыб и лодок, которые даруют мне чувство свободы и всепрощения. Священник нараспев читает проповедь, и я, качаясь на волнах мелодичного таитянского языка, переношусь на Острова Гилберта, где бог-осьминог На-Кика, сын первых живых существ, своими восемью сильными руками поднял острова со дна Тихого океана; на побережье Британской Колумбии и Аляски, где коренное население верит, что осьминог управляет погодой, а также обладает властью над болезнями и здоровьем; на Гавайи, где древние мифы утверждают, что наша нынешняя Вселенная — это остаток более древнего макрокосма, единственным выжившим представителем которого является осьминог, сумевший проскользнуть в узкую щель между мирами. Для мореплавателей и людей, живущих на берегу моря по всему миру, осьминог со своей сверхъестественной способностью к трансформации и непревзойденной гибкостью — это тот, кто соединяет море и сушу, небеса и землю, прошлое и настоящее, людей и животных. Сидя в этой восьмиугольной церкви, через распахнутое окно которой виднеется лазурный океан, я забываю о том, что я — член научной экспедиции и внимаю окружению, пропитанному тайной и благословением. И начинаю молиться.
Я молюсь за успех нашей экспедиции. Я молюсь о том, чтобы мы увидели под водой много осьминогов, а не просто несколько присосок, высовывающихся из-под камня. Я молюсь за моего мужа, мою собаку, моих друзей в Америке; я молюсь даже за Гигантский Океанский аквариум — пожалуйста, Господи, пусть он не будет протекать! И я молюсь за души осьминогов, которых я знала: живых и тех, кто уже умер, но которых я никогда не забуду.
