Когда умирает мой друг, единственное, что дарует мне некоторое утешение, — это возможность поговорить с теми, кто знал и любил этого человека.
— Какой день с Кали запомнился тебе больше всего? — спрашиваю я у Кристы.
— День рождения Дэнни, когда он познакомился с Кали и она облила его водой, — отвечает она. — Я и сама считала дни до среды, когда смогу с ней увидеться. Дэнни будет очень расстроен. Мы собирались посетить океанариум в ближайшее время. И он уже радовался предстоящей встрече с осьминогом… Ничего не будет прежним без нее…
— Я не могу поверить в то, что случилось, — говорю я. — Мы все были так счастливы…
Мы погружаемся в ностальгию, будто воспоминания о прошлом смогут отогнать немыслимое настоящее.
— Я помню, с каким волнением всегда ждала, когда Уилсон откроет бочку, — говорит Криста. — Всплывет ли она к нам? Что она сделает дальше? Кали все время нас удивляла. И ее прикосновения — никто не может прикасаться так, как осьминог. Я так рада, что у меня есть фотографии с засосами Кали на моей руке…
Я звоню Анне.
— Это просто невероятно, — говорю я. — Ведь вчера был такой чудесный день!
— Я поняла одну важную вещь, — отвечает мне Анна. — Все, что случилось сегодня, не может изменить того, что было вчера.
Мы не можем изменить факта гибели Кали, но даже ее смерть не может уничтожить те радость и счастье, которыми был наполнен вчерашний день. После потери близкой подруги, с которой она делила свои юношеские радости и печали, все дни рождения, Анна знает об этом, как никто другой:
— День вчерашний навсегда останется совершенным, — говорит мне она.
* * *
Бо́льшую часть четверга я провожу за телефонными разговорами с людьми, потому что едва способна заняться чем-то другим. Я отменила праздничное чаепитие с подругами, которые поняли мое горе.
— Не каждый человек способен понять, как можно дружить с осьминогом, — сказала мне Анна. — Представляю свой разговор с одноклассниками: «У меня умерла подруга. Ее звали Кали». — «Она что, из Индии?» — «Нет, из Британской Колумбии. Из Тихого океана. И она — осьминог».
Я звоню Биллу и оставляю сообщение с соболезнованиями, но он не берет трубку и не перезванивает. Я его прекрасно понимаю. Я набираю номер Уилсона — мне хочется получить дружеское утешение и узнать его мнение как инженера. Как Кали смогла выбраться из аквариума?
— Есть только два способа, — говорит он. — Либо она подняла крышку — а осьминоги способны поднять даже очень тяжелую крышку, я видел это своими глазами, — либо просочилась через какое-то отверстие. Но эта крышка намного тяжелее, чем на резервуаре Октавии, и закрыта она была очень плотно. Скорее всего, там есть отверстие для трубки, через которую аквариум наполняется свежей морской водой. Если трубка входит в него неплотно… осьминог может пролезть в самую крошечную щель.
— Никто не виноват в том, что случилось, — подчеркивает Уилсон. — Билл сделал все, что было в его силах. Нам понадобилось несколько лет, чтобы сделать аквариум Октавии относительно надежным. Я очень расстроен, но не удивлен. Конечно, я позвоню Биллу, и мы что-нибудь придумаем. Но у нас не было выбора. Нам пришлось рисковать.
Кали невероятно повезло, что она прожила так долго. Большинство осьминогов погибают еще на стадии планктонных личинок. Только две особи из ста тысяч мальков доживают до половой зрелости — иначе океан был бы перенаселен осьминогами.
— И по крайней мере мы знаем, что последний день ее жизни был счастливым, — говорю я.
— Да, она оказалась на воле, — соглашается Уилсон. — Своим побегом она показала нам, что она — феноменально любознательное и разумное существо, которое жаждет свободы. Чтобы выбраться из такого аквариума, ей пришлось поломать голову. Глупое животное не смогло бы этого сделать.
— Она умерла, как великий первооткрыватель, — говорю я.
Как астронавты, погибшие при взрыве «Челленджера», или отважные путешественники, пытавшиеся найти истоки Нила, исследовать Амазонку или достичь Северного и Южного полюсов, Кали не побоялась столкнуться с неизвестными опасностями в стремлении расширить горизонты своего мира.
— Осьминоги обладают уникальным интеллектом, который мы пока не в состоянии постичь, — говорит Уилсон. — Я надеюсь, мы научимся на своих ошибках. Это лучшее, что мы можем сделать. В конце концов, мы всего лишь люди.
Глава седьмая. Карма
Выбор, судьба и любовь
Прошлым летом Билл пробежал в Вермонте суровый марафон Tough Mudder («Жесткая грязь») — это 20-километровая полоса препятствий, где приходится нырять в ледяную воду, ползать по грязи, преодолевать четырехметровые барьеры, пробегать сквозь лес из оголенных электрических проводов и прыгать через костер. На следующий день после марафона он встал в три часа ночи и поехал на работу. Так вот, даже в то утро Билл выглядел намного лучше, чем сегодня, в первую среду после смерти Кали. Осунувшийся, он спускается по лестнице галереи Холодных Морей и встречает меня перед аквариумом Октавии.
Мы крепко обнимаемся. Поначалу мы не говорим о Кали. Вместо этого мы говорим о других его животных, например о пинагоре, живущем через несколько аквариумов от Октавии. Эта обычно серая рыба вдруг стала оранжевой. «Это самец, а самцы приобретают оранжевый окрас, когда готовы к размножению, — с удовлетворением говорит Билл, переводя для меня рыбий язык. — Таким образом они пытаются впечатлить самок и привлечь их к месту для нереста, которое они выбирают сами и тщательно подготавливают». Наш оранжевый пинагор выбрал место для кладки икры в углу аквариума среди крупных гладких камней. С помощью струи воды он аккуратно очистил его от водорослей и мусора. Он даже сдул морского ежа, заставив его подняться с насиженного места и поковылять прочь на своих трубчатых ножках, спрятанных между шипов. Морской еж опасен тем, что может случайно наступить на икру. К сожалению, пока все усилия пинагора напрасны. Обе самки не готовы к размножению и не впечатлились усилиями самца. Но Билл не теряет надежды. Два года назад его пинагоры произвели на свет восемьдесят мальков. «Они такие забавные!» — говорит Билл, который заботился о них как любящий родитель. Когда он наклонялся над аквариумом, мальки всплывали на поверхность и смотрели на него своими круглыми глазами. «У них были такие пухлые щечки и удивленные мордашки, что было невозможно удержаться от смеха».
Мы вместе идем от аквариума к аквариуму и не нарадуемся обитателям его галереи. Билл заботится о каждом из них вот уже девять лет, но они по-прежнему вызывают у него восхищение. «Смотрите, вот моя любимая змеехвостка, — говорит он, когда мы подходим к экспозиции „Гавань Истпорта“. — Она просто невероятна». Это двенадцатисантиметровое существо больше похоже на замысловатый кристаллический минерал, чем на животное. Из его центрального диска, как из маргаритки, выходят пять двойных лучей, каждый из которых раздваивается, а эти ветви, в свою очередь, расходятся на десятки изящных, извивающихся веточек, напоминая сказочную морскую снежинку.
