Ситуация с Кали удручает, признает Уилсон, но людям тоже приходится мириться со стесненными условиями. На прошлой неделе его жену перевели в другую палату, чтобы хоспис смог разместить новых пациентов.
— В этой палате больше народа. В ней моя жена чувствует себя не так комфортно. Но у нас нет выбора, — говорит Уилсон. — Работники и так стараются сделать всё, что в их силах.
* * *
В среду 19 декабря я приезжаю в океанариум в приподнятом настроении. Скоро Рождество, чувствую, сегодня будет хороший день. Классическая музыка, звучащая по внутреннему радио, не может заглушить строительный шум, но публика его не замечает. А все потому, что администрация наняла новых экскурсоводов: практически на каждую группу посетителей приходится по одному гиду. Двое дайверов в гидрокостюмах в бывшей пингвиньей экспозиции охотно отвечают на вопросы; один волонтер наклоняется, чтобы рассказать первокласснику о черепахе биссе; несколько волонтеров учат детей, как правильно гладить скатов в открытом аквариуме. Океанариум кажется лучшим местом в мире.
Этим утром мне хочется увидеть атлантического гигантского групера. Его аквариум находится напротив экспозиции «Голубая дыра», и, к моему удовольствию, я оказываюсь перед витриной в полном одиночестве. Заметив меня, групер поворачивает ко мне свой глаз. Нас разделяет всего пять сантиметров, и мне хочется погладить его, как собаку. Он и размером не уступает собаке — длина его больше метра, хотя в океане они могут вырастать и до двух с половиной метров. «Ему в пасть можно положить руку и даже потом вытащить. Но без крови не обойдется», — рассказывала мне Марион. Пока же мне достаточно просто посидеть перед аквариумом, от чего в моей душе воцаряется невероятный покой. На воле у груперов большие, поразительно красивые глаза, которыми они внимательно рассматривают дайверов через отверстия в коралловых рифах. Говорят, эти рыбы почти так же умны и неповторимы, как собаки. Те, кто занимается дайвингом и снорклингом в одних и тех же местах, могут различать этих рыб по характеру.
Я покидаю групера и неспешно прохожу мимо экспозиций «Древние рыбы», «Солончаки», «Мангровые болота», мимо аквариумов с морскими драконами, сельдями и медузами. Поднимаюсь на второй этаж по лестнице, временно закутанной тканью, миную «Затопленные леса Амазонки», отдельный аквариум с пираньями, террариум с анакондой, где снуют стайки синих и красных неонов и плавают деловитые черепахи, аквариум с электрическим угрем, экспозицию «Пруд Новой Англии», «Форелевый ручей», «Залив Мэн», «Берег Стеллвагена», «Острова Шолс», где плавают умные пинагоры и смешные камбалы, экспозицию «Гавань Истпорт» с удильщиком и резвой компанией сверкающих атлантических атерин, «Тихоокеанскую приливо-отливную зону» с лесом гигантских зеленых актиний, по которому каждые двадцать пять секунд прокатываются вспененные, бурлящие волны, меняющие все как вспышка мокрой молнии, и наконец приближаюсь к заветной цели — аквариуму с Октавией. Сегодня она необыкновенно красива и умиротворена. Ее яйца приобрели коричневатый оттенок, но она заботится о них с обычным рвением.
Я еще не успела снять куртку и включить свой налобный фонарик, как появляется Анна, у которой в школе начались рождественские каникулы. Мы обнимаемся, и несколько секунд спустя к нам присоединяется Уилсон. «Как хорошо, что вы здесь! — говорит он. — Поднимайтесь наверх. Билл собирается переселять Кали!»
Скотт, Криста и Марион уже ждут нас в служебной зоне.
Кали будет переселена в 400-литровый аквариум С1, в котором жили несколько беспозвоночных, привезенных Биллом из экспедиции из залива Мэн. Бригада из компании Turner Construction изготовила специальные прочные люки для аквариумов С1–С3 — им же еще придется сидеть на них, прилаживая трубки и провода. Они сделаны из оргстекла толщиной чуть больше сантиметра и снабжены четырьмя зажимными устройствами. «Это замечательные крышки, — говорит Билл. — Они очень плотно закрывают аквариум. И способны выдержать напор взрослого осьминога». Кажется, это идеальное решение.
Билл откручивает крышку на бочке Кали. Она смотрит вверх, но не всплывает на поверхность. План Билла прост: заманить Кали в большой пластиковый мешок, пронести несколько ступенек по узкому перешейку и выгрузить в аквариум С1.
— Пластиковый мешок! — опешив, восклицаю я.
— Что тут такого? — пожимает плечами Билл. — Ее привезли сюда в таком же мешке.
Но Кали явно что-то подозревает и отказывается всплывать.
— Ладно, — говорит Билл. — Тогда я перенесу ее вместе с бочкой.
Пустая бочка весит около четырех с половиной килограммов, с водой (а соленая вода тяжелее пресной) — килограммов на 14 больше. Кали весит еще 10 килограммов. Но высокий сильный Билл поднимает сосуд больше метра высотой так же непринужденно, как я — бумажную салфетку. Из отверстий выливается вода, но на дне остается достаточно для того, чтобы Кали чувствовала себя комфортно те шесть секунд, пока Билл проносит ее по коридору и выгружает в аквариум С1.
Кали мгновенно осваивается на новом месте и становится ярко-красной. Она сразу же начинает исследовать свой новый дом. Ее пытливые присоски расплющиваются, присасываются, скользят по стеклянным стенкам аквариума. Все ее руки пребывают в движении. Она сосредотачивает все внимание на витрине и боковых панелях ближе к нам, тогда как сторона, обращенная к стене, ее совсем не интересует. Она похожа на артиста, исполняющего пантомиму «Внутри ящика», только вместо двух ладоней здесь используются 1600 присосок. Она впервые в жизни прикасается к стеклу, не считая, возможно, контейнера, в который ее поймали.
Мы с Кристой, Марион, Анной, Уилсоном, Скоттом и Биллом в восторге от того, что это молодое, умное, энергичное животное наконец-то получило возможность исследовать более сложное и интересное пространство, чем пустая темная бочка: мы мечтали об этом на протяжении нескольких месяцев. Ее новое жилище не только намного просторнее, у него гравийно-песчаное дно, много новых на ощупь и вкус поверхностей и интересный вид с трех сторон. Другое животное испугалось бы новизны, но Кали рада более обширному миру. Она приветствует его в буквальном смысле с распростертыми объятиями. «Оказывается, она такая большая!» — восклицает Марион. Развернув щупальца и расправив присоски, Кали, как губка, впитывает новые ощущения. Она быстро и осмысленно перемещает щупальца с одной незнакомой поверхности на другую, как щенок, впервые увидевший снег, или птица, выпущенная из клетки на свободу. «Она так счастлива!» — плачет Криста. «Да, она очень счастлива», — тихо вторит ей Уилсон.
Меня переполняет радость — радость за Кали, обретшую новый дом; радость за Кристу, получившую работу мечты; радость за Уилсона, который заслуживает немного счастья в это тяжелое для него время; радость за Анну, чье состояние заметно улучшилось, и она больше не страдает от тремора; радость за Марион, у которой ослабли головные боли; радость за Скотта, который в следующем месяце отправляется в свою любимую ежегодную экспедицию в Бразилию…
— Вы счастливы, Билл? — спрашиваю я.
— Еще бы! — отвечает он.
Он явно рад видеть, как его осьминог наслаждается вновь обретенной свободой. Но он в то же время заметно нервничает и даже не пытается это скрыть.
