Иногда, бравируя своей смелостью, люди сами бездумно провоцируют животных на акты агрессии. Но большинство укусов случайны, а несчастные случаи, как известно, чаще всего происходят из-за нашей невнимательности или небрежности, так что здесь нечем гордиться. И тем не менее в наши дни, когда большинство людей изолированы от природы, такие укусы, даже случившиеся по нашей вине, можно считать своего рода привилегией, свидетельством нашей приближенности к животному миру. Хотя обитатели океанариума живут в неволе, в душе они все равно остаются дикими. Укус рыбы или осьминога — прямое доказательством того, что мы готовы в буквальном смысле пожертвовать собой (или даже крошечными кусочками себя), чтобы прикоснуться к фантастическому миру дикой природы.
* * *
В течение всего лета, пока Октавия насиживает яйца, я вижу перемены повсюду, куда ни брошу взгляд.
Осьминоги — мастера меняться. Однажды утром я обнаруживаю, что Октавия стала полностью белоснежной, как бумажный лист, хотя раньше она окрашивала в такой цвет только отдельные участки. Белый свидетельствует о том, что осьминог стареет и его мышцы, контролирующие хроматофоры, постепенно теряют тонус. В другой день я вдруг замечаю, что у нее отсутствует кончик третьей правой руки. Так было всегда или просто никто из нас, завороженный непрерывным движением ее восьми рук, никогда этого не замечал? Джули Калупа, дайвер и студентка медицинского факультета из Висконсинского университета, сообщает, что гигантский осьминог может отрастить до трети потерянной конечности всего за шесть недель. В отличие от ящерицы, чей регенерированный хвост неизменно хуже оригинала, новая рука осьминога так же полноценна, как настоящая, — у нее точно такие же нервы, мышцы, хроматофоры и чувствительные присоски. Самцы могут восстанавливать даже свою специализированную половую щупальцу, или лигулу, хотя, по некоторым данным, это занимает чуть больше времени.
Кали также не перестает нас удивлять. Однажды мы осознаем, что она нас дрессирует. В очередную Чудесную среду, когда мы с Кристой, Марион и Анной собрались вокруг ее бочки, а Уилсон открутил крышку, Кали немедленно выскочила на поверхность. Вся красно-коричневая от волнения, она с воодушевлением и любопытством нас оглядела, уцепилась сначала двумя, а потом пятью щупальцами за края бочки и начала резво из нее выбираться. Присоски хватались за все, что было в зоне ее досягаемости. Мы аккуратно отлепляли ее щупальца от бочки и предлагали взаимен свои руки, чтобы занять ее игрой и отвлечь от побега, но они их не интересовали, и она упрямо продолжала карабкаться вверх. В конце концов, она плюхнулась в воду, как расстроенный ребенок бросается на пол, чтобы закатить истерику. Но вдруг она опять всплыла вверх, на мгновение зависла, приняв позу перевернутого зонтика, и, прежде чем мы успели сообразить, что происходит и заметить, как она навела на нас свою воронку, струя воды обдала нас, как из брандспойта.
У нас, женщин, намокли даже штаны и ботинки, но Уилсон — человек, которого она любит больше других и который обычно дает ей первую рыбу дня, — промок насквозь. «Это предназначалось для меня, — говорит он, вытирая воду с лица. — Вот озорница! Сущее наказание!»
Почему она выстрелила на этот раз? Она раздражена тем, что мы не позволили ей выбраться из бочки и исследовать мир? Или просто играет?
Но я чувствую, что причина в чем-то другом. Кали продолжает держать нас под прицелом своего водяного пистолета ради мойвы. «Я думаю, она требует рыбы, — говорю я. — Она хочет, чтобы мы давали ей рыбу сразу, как только открывается бочка».
Ведерко с угощением стоит на расстоянии вытянутого щупальца. Уилсон берет одну рыбку и протягивает ее к присоскам Кали. Криста кладет вторую рыбу на мягкие белые чашечки присосок другой руки. Кали мгновенно успокаивается. Распластавшись у поверхности воды вниз головой, она блаженно раскидывает руки в стороны и показывает нам свой блестящий черный клюв во всей красе. Мы все, даже Уилсон, впервые видим клюв живого осьминога. Это признак наивысшего доверия: осьминоги редко демонстрируют эту удивительную часть своего тела, скрытую в месте соединения рук. Мы смотрим, как Кали проворно передает первую рыбу хвостом вперед от одной присоски к другой. Семисантиметровая мойва исчезает за десять секунд. Вторую рыбу она передает ко рту чуть медленнее, видимо, наслаждаясь ее вкусом. Мы видим, как она размалывает розовые внутренности своим клювом: вот в нем исчезает серебристый глаз, а вот и вся голова.
После этого случая мы всегда приветствуем Кали рыбой или кальмаром. И водная экзекуция прекращается на все лето.
В эти дни Кали принимает много посетителей помимо нас, возможно, даже слишком много, считает Уилсон. Он опасается, что она может перевозбудиться, и закрывает крышку.
Поскольку Кали сыта, перед аквариумом Октавии толпится слишком много народа, и ее толком не разглядеть, а в галерее Холодных Морей и Пресноводной галерее нет срочной работы, мы с Анной и Кристой отправляемся побродить по океанариуму. Мы рассматриваем аквариумы, как девушки — витрины модных магазинов. Но для нас каждый аквариум — как остановка на Крестном пути, место благоговейного почитания. Мы вновь и вновь испытываем божественную благодать от возможности прикоснуться к удивительной и странной красоте океана.
В третьем от Октавии аквариуме на поверхности воды плавает тончайшая, как паутина, лента длиной около 18 метров, вся унизанная жемчугом и бриллиантами. На дне притаился удильщик — морской черт — плоская метровая рыба, по цвету и текстуре похожая на донные отложения, с мощными челюстями, из которых выглядывают длинные, острые, загнутые назад зубы. Эта ажурная лента вышла из ее тела. Бриллианты — это пузырьки воздуха, а жемчужины — ее икринки. Поразительно, что такое уродливое существо могло создать такую нежную и прекрасную вуаль, по красоте способную сравниться с фатой невесты на свадебном платье. Это напоминает мне историю Сьюзан Бойл, безработной 47-летней женщины, которая впервые появилась на сцене в шоу «Британия ищет таланты» в 2009 году и поразила весь мир своим уникальным ангельским голосом.
Билл заботился об этой самке морского черта уже девять лет. Разумеется, он знал, что его подопечная беременна. В прошлые выходные он с группой подростков был в палаточном походе. И хотя он очень устал после длинных и тяжелых выходных, в воскресенье вечером он примчался в океанариум, чтобы проверить состояние своей беременной питомицы. «Я места себе не находил, — говорит Билл, — потому что она стала просто огромной». Ее предшественница выросла в два раза больше, и ее пришлось на специальном судне отправлять в Квебек, где есть большой аквариум для удильщиков. У предыдущей рыбы в этом аквариуме всегда были трудные роды. В первый раз выход ленты с икрой привел к пролапсу, и для его устранения потребовалась хирургическая операция. На следующий год лента с икрой застряла внутри ее тела, как человеческий младенец при ягодичном предлежании, и ветеринар сделал ей вторую операцию. Наконец, после третьих родов ветеринар удалил ей оба яичника. Таким образом, эта старая рыба пережила три операции, и Билл хотел избавить свою новую подопечную от таких испытаний.
«Было видно, что ей некомфортно, — рассказывал Билл. — Она выглядела так, будто проглотила баскетбольный мяч. Она даже не могла спокойно лежать на дне». К своему облегчению, прошлой ночью, в очередной раз придя проверить состояние подопечной, он увидел в темной воде плавающую ленту икры, переливающуюся, как Млечный Путь в ночном небе. Как и яйца Октавии, эта икра не оплодотворена. Но это нисколько не умаляет ее потрясающей, захватывающей дух красоты.
