Здесь, на другой стороне континента, Октавия до сих пор принимает рыбу, которую Билл и Уилсон протягивают ей на конце длинных щипцов. «Это означает, что она проживет еще несколько месяцев», — уверяет меня Билл.
В течение этих месяцев Октавия даст нам возможность понаблюдать за самым интимным и самым главным делом ее жизни в таких подробностях, которые невозможно увидеть в дикой природе. Конечно, никакая даже самая рьяная ее забота не смогла бы превратить неоплодотворенные яйца в живых детенышей. Но, словно по магическому взмаху ее руки, внутри и вокруг ее аквариума начали происходить другие перемены — иногда печальные, иногда странные, а порой ― как осьминожьи яйца — таящие в себе обещание новой жизни.
* * *
— Она все еще сильна, — с облегчением говорит Уилсон, чувствуя, как Октавия тянет на себя щипцы с кальмаром. — У нее еще есть время.
Тем временем Кали день ото дня становится все крупнее, сильнее и смелее.
Когда мы подходим к отстойнику с водой, Анна уже стоит рядом и играет с кончиками осьминожьих щупалец, выглядывающими через отверстия в бочке. Уилсон откручивает крышку; Кали мгновенно всплывает на поверхность и переворачивается вниз головой. Мы погружаем руки в воду. Она берет у Уилсона сразу две мойвы двумя разными щупальцами, передавая их ко рту от присоски к присоске, а остальными начинает исследовать наши руки. Ощущения такие, словно принимаешь холодную ванну из щупалец.
Примерно через три минуты она обдает нас мощной струей ледяной воды. Мы все промокли, но больше всего досталось Анне — Кали ударила ее прямо в лицо. С темных волос и кончика носа девочки капает соленая вода. И вдруг, буквально через секунду, Анна вскрикивает: «Аааа!»
Мы не сразу понимаем, что произошло. Сначала мы думаем, что ее крик — запоздалая реакция на обливание. Но потом замечаем, что три щупальца Кали смяли левую руки Анны, как Венерина мухоловка. Мы поспешно освобождаем ее от щупалец, при этом каждая присоска отлипает с громким хлюпаньем. Анна отступает от резервуара и с поразительным спокойствием осматривает свою руку. На нижней фаланге большого пальца видны две вмятины — отпечатки верхней и нижней челюсти Кали.
Марион помогает ей промыть рану под струей воды. Хотя кожа повреждена, из укусов не идет кровь. Но это может объясняться тем, что у Анны низкое кровяное давление.
Анна не испытывает ни боли, ни испуга. Но вокруг царит переполох. Услышав шум, из коридора прибегает Криста и берется помочь нам с Уилсоном затолкать осьминога обратно в бочку и закрыть крышку. Это нелегко. Стоит Кали заметить крышку, как она отчаянно карабкается вверх и нависает над бочкой, как шапка пены на кружке пива. Втроем шестью руками мы только и успеваем отрывать ее щупальца от края и стенок бочки. Я огорчена, что нам приходится так рано прервать наше общение, и Кали, судя по всему, тоже: ведь это и ее любимая часть дня.
Но нам нужно позаботиться об Анне. Двое сотрудников, ответственных за оказание первой помощи, прибывают почти мгновенно. Они находились на нашем этаже, когда раздались крики. И только теперь Анна начинает нервничать. Она не хочет, чтобы этот случайный укус перерос в большую проблему. И больше всего она опасается, что ей запретят контактировать с Кали.
Но медработники обеспокоены. Хотя ранка едва заметна и выглядят даже менее серьезно, чем след от клюва волнистого попугайчика, это все же укус осьминога, и такого не случалось почти десять лет — с тех пор, как Гвиневра цапнула Билла. «У тебя не кружится голова? — спрашивают они Анну. — Ты не чувствуешь жжения?» Хотя яд гигантского осьминога — один из наименее токсичных для человека, отравленная рана может заживать несколько недель, а кроме того, существует возможность аллергической реакции, как у некоторых людей на укус пчелы. Вскоре становится ясно, что Кали просто легонько ущипнула Анну своими челюстями, не выпуская яда, и девочка чувствует себя прекрасно.
Тем не менее Уилсон просто в ужасе. «Она проявила агрессию! — с удивлением восклицает он. — Я контактировал с сотнями осьминогов. Моя внучка общалась с осьминогом, когда ей было всего три года!» У Кали был более богатый опыт взаимодействия с людьми, чем у всех ее предшественников, и она была одним из самых дружелюбных осьминогов, которых он знал.
Что же случилось? Может быть, Кали спутала руку Анны с рыбой? Это маловероятно. Даже мы своими неуклюжими пальцами, лишенными всяких хеморецепторов, способны отличить кожу человека от скользкой рыбьей чешуи. Возможно, укус был случайным? Она могла укусить любого из нас, просто рука Анны первой попалась ей «на зуб»? Вряд ли. Ведь перед тем как укусить, Кали нацелила на Анну воронку и облила ее водой. Ясно, что укус предназначался конкретно для нее. Почему же осьминог решил укусить эту заботливую, любящую и опытную девочку-подростка?
Я предполагаю, что это могло быть из-за тремора Анны. Кали облила Дэнни, поскольку тот тоже сильно дрожал. Но еще более вероятная причина — лекарства, которые Анна принимает. Врачи прописывают ей одновременно несколько разных препаратов и регулярно их меняют. Возможно, Кали ощущает все эти медикаменты на вкус, и резкое изменение «вкусового профиля» девочки смутило ее. Анна подтверждает, что недавно ей действительно сменили набор лекарств.
Мы отправляемся на ланч и пытаемся успокоить Анну. Мы уверяем, что в этом нет ее вины, и делимся историями о том, как нас кусали разные животные. Скотта укусила анаконда Кэтлин, когда тот держал ее во время рентгена. (Рептилиям не нравится соприкосновение с холодным металлическим столом.) Я же стала звездой в своей группе по аэробике из-за повязки на руке после укуса арованы: когда я кормила эту хищную амазонскую рыбу в служебной зоне, она выпрыгнула из воды и цапнула меня за руку. Анну уже кусали многие животные, в том числе пиранья (которую она снимала с крючка во время поездки в Бразилию вместе со Скоттом в рамках развития программы экологичного вылова рыб), маленькая акула в океанариуме и, что самое удивительное, курица. Казалось, она была довольна тем, что теперь может добавить в этот список и осьминога.
«В укусах есть определенный кайф», — говорит Криста. Для большинства людей это звучит по меньшей мере странно, но мы, собравшиеся за одним столом, соглашаемся: укус — это одна из форм интимного взаимодействия, зачастую, особенно в случае с морскими животными, не несущая в себе никакого злого умысла. Даже «атаки» больших белых акул на людей предположительно носят ознакомительный, а не хищнический характер. Возможно, Кали просто хотела поближе узнать Анну.
В служебной зоне Пресноводной галереи один молодой волонтер черным маркером нарисовал на стене электрического угря с исходящей из головы молнией и подписал: «А вы это уже пробовали?» Да, я уже испытала на себе всю прелесть электрического разряда в 600 вольт от рыбины по имени Тор (того, кто на плакате, ласково зовут Рукавичкой). Я сделала это специально, прикоснувшись к его мягкому скользкому затылку кончиками пальцев. («Трогайте правой, — шутливо посоветовал мне Скотт. — Левая рука ближе к сердцу».) У меня было ощущение, будто я воткнула палец в электрическую розетку. Но в океанариуме получить удар током от угря — это своего рода посвящение в члены эксклюзивного клуба.
