– Ты… в порядке? – Элис усиленно пыталась сохранять спокойное выражение лица, чтобы не выдать своего шокового состояния.
– У меня все прекрасно.
– Я принесла тебе кое-какие вещички. Ты наверняка захочешь переодеться. Завтра принесу еще. Вот, возьми. – Она принялась извлекать вещи из сумки, одну за другой, просовывая их сквозь решетку. – Тут еще кусок мыла и зубная щетка, и я… это… принесла тебе флакон своих духов. Подумала, что тебе, быть может, захочется почувствовать себя… – Элис замялась; сейчас эта идея показалась ей абсурдной.
– Красотка, а мне ты хоть что-нибудь принесла? Мне здесь ужасно одиноко, – послышался мужской голос.
Элис демонстративно повернулась спиной.
– Ну ладно. – Она понизила голос. – Тут еще кукурузный хлеб и яблоко. Я завернула их в твои панталоны. Не знала, дают здесь еду или нет. Дома все хорошо. Я покормила Чарли и кур, так что тебе не о чем волноваться. Когда ты вернешься домой, все будет именно так, как ты любишь.
– А где Свен?
– Пошел на работу. Но он к тебе придет. Только чуть позже.
– Он в порядке?
– Он, конечно, слегка потрясен. Мы все потрясены.
– Эй! Эй, подойди поближе! Я хочу тебе кое-что показать! – снова послышался мужской голос.
Элис наклонилась вперед, коснувшись лбом решетки:
– Он рассказал нам, что случилось. С тем мужиком Маккалоу.
Марджери на минуту закрыла глаза, схватившись за прутья решетки.
– Элис, я не собиралась никого убивать. – Голос Марджери надломился.
– Конечно нет! Ты сделала то, что любой сделал бы на твоем месте. – Элис говорила очень твердо. – Даже умственно отсталый. Это называется самозащитой.
– Эй! Эй! Детка, кончай скулить и иди сюда! У тебя ведь кое-что есть для меня, да? А у меня кое-что есть для тебя.
Элис резко повернулась, ее лицо исказилось от ярости, и подбоченилась:
– А ну-ка заткнись! Я пытаюсь разговаривать со своей подругой! Ради всего святого!
На минуту в коридоре все стихло, после чего кто-то, уже в другой камере, заржал:
– Ага, давай-ка заткнись! Она пытается разговаривать со своей подругой!
Мужчины тотчас же принялись переругиваться, их голоса звучали все выше и выше.
– Я больше не могу здесь оставаться, – едва слышно произнесла Марджери.
Элис потрясли изменения, произошедшие с подругой после всего одной ночи за решеткой. Марджери словно растеряла весь свой бойцовский дух.
– Мы что-нибудь придумаем. Ты не одна, и мы не позволим, чтобы с тобой хоть что-нибудь случилось.
Марджери бросила на Элис усталый взгляд и поджала губы, словно собралась было что-то сказать, но решила промолчать.
– Все как-нибудь образуется. – Элис сжала пальцами руку Марджери. – А ты пока постарайся отдохнуть и хоть что-нибудь съесть. Я завтра вернусь.
Похоже, Марджери не сразу поняла, что ей говорят. Но она все же кивнула, перевела взгляд на Элис, а затем, положив руку на живот, тяжело осела на пол возле стены.
Элис колотила по железному замку до тех пор, пока не привлекла внимание помощника шерифа. Он грузно поднялся со стула, открыл дверь и выпустил Элис из темного коридора, покосившись на занавешенную простыней решетку, за которой виднелось лишь плечо Марджери.
– Итак, – сказала Элис, – я вернусь завтра. Не уверена, что успею получить разрешение, но, думаю, никто не станет возражать против того, чтобы подруга принесла предметы личной гигиены женщине в интересном положении. Это всего лишь вопрос приличия. Я, конечно, не так давно в этих краях, но уже успела понять, что жители Кентукки стараются соблюдать приличия. – Помощник шерифа растерянно посмотрел на Элис, и она, не теряя времени даром, решила развить успех. – Кстати, я принесла вам кусок кукурузного хлеба, чтобы отблагодарить за… сотрудничество. Ситуация, конечно, отвратительная, но, надеюсь, она скоро разрешится. Я крайне признательна за вашу доброту, мистер?..
Помощник шерифа растерянно заморгал:
– Даллес.
– Офицер Даллес. Все понятно.
– Помощник шерифа.
– Значит, помощник шерифа Даллес. Прошу прощения. – Элис протянула ему кусок кукурузного хлеба, завернутого в салфетку, и, когда помощник шерифа развернул подношение, добавила: – Ой, только верните, пожалуйста, салфетку. Хотя можно и завтра, когда я принесу очередную передачу. Что будет весьма мило с вашей стороны. Просто сложите салфетку. Большое вам спасибо. – И, не дав ему и рта раскрыть, Элис повернулась и быстрым шагом вышла из здания тюрьмы.
* * *
Свен нанял юриста из Луисвилла, продав дедушкины серебряные карманные часы, чтобы выручить необходимые деньги. Юрист пытался снизить сумму залога до более разумной величины, но получил решительный отказ. Девушка была убийцей, гласил полученный им ответ, из семьи печально известных убийц, и штат не допустит, чтобы она разгуливала на свободе, имея возможность совершить еще одно преступление. И даже когда перед управлением шерифа собралась небольшая толпа протестующих, шериф остался непреклонным, заявив, что они могут разоряться хоть до посинения, но его долг – соблюдать закон, и он намерен его выполнять, и вообще, если бы убитым оказался их собственный отец, ушедший по своим законным делам, они бы совсем иначе запели.
– Впрочем, есть и хорошая новость, – сказал юрист, садясь в машину. – В штате Кентукки с тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года не приговаривали женщин к смертной казни, тем более беременных.
Отчего Свену отнюдь не стало легче.
– Ну и что нам теперь делать? – спросил он, когда они с Элис возвращались из тюрьмы.
– Мы не сдадимся, – ответила Элис. – Мы не сдадимся и будем ждать, когда кто-нибудь из них образумится.
* * *
Но прошло шесть недель, а никто так и не образумился. Марджери оставалась за решеткой, в то время как всякие разные злодеи попадали в тюрьму и выходили оттуда, хотя иногда они возвращались. Попытки перевести Марджери в женскую тюрьму натолкнулись на категорический отказ, и, положа руку на сердце, Элис считала, что если уж Марджери суждено сидеть под замком, то для нее будет лучше оставаться там, где они смогут ее навещать, чем где-нибудь в большом городе среди незнакомых людей, шума и выхлопных газов чуждого ей мира.
Итак, Элис каждый день приезжала в тюрьму с полным противнем еще теплого кукурузного хлеба (рецепт она нашла в одной из библиотечных книг и теперь могла, даже не глядя, выпекать хлеб), или с пирогом, или с тем, что было под рукой, став вскоре всеобщей любимицей тюремных надзирателей. Теперь они даже не заикались о разрешении от шерифа, а просто возвращали вчерашнюю салфетку и без лишних слов пропускали посетительницу внутрь. Со Свеном они были чуть более придирчивыми, поскольку его внушительные размеры нервировали других мужчин. Кроме еды, Элис обычно приносила смену нижнего белья, шерстяные свитеры по мере надобности и какую-нибудь книгу, хотя в подвальном помещении было настолько темно, что Марджери имела возможность читать лишь пару часов в день. И почти каждый вечер Элис, закончив с библиотечными делами, возвращалась в домик в лесу, садилась за стол напротив Свена, и они уверяли друг друга, что рано или поздно все образуется и, как только Марджери выйдет на свободу, она снова станет прежней, правда, ни один из них не верил ни единому слову, сказанному другим, а после ухода Свена Элис ложилась в постель и до самого рассвета лежала без сна, глядя в потолок.
