– Это та… э-э-э… хорошенькая блондинка? Та, с которой я познакомился в прошлом году за обедом?
– Ну да. Элис. Само совершенство. Представляете, какой шок я испытал, услышав, что такая девушка могла сделать столь непристойное предложение?! Ну…
Губернатор в очередной раз приложился к виски, и у него слегка остекленели глаза.
– А не могли бы вы… э-э-э… уточнить, какие именно действия она предложила совершить? Так сказать, для полноты картины.
Мистер Ван Клив покачал головой:
– Бедняга Беннетт был настолько потрясен, что даже не сразу мне признался. Ему потребовалось для этого несколько недель. И теперь он вообще не может к ней прикоснуться. Губернатор, я хочу сказать, это неправильно. Богобоязненным женам не подобает предлагать подобные извращения. – (Губернатор, похоже, впал в глубокую задумчивость.) – Губернатор?..
– Мерзость… Хорошо. Простите, да… Я хотел сказать «нет».
– Ну ладно. В любом случае я был бы крайне признателен за информацию, имеются ли в других округах аналогичные проблемы с женщинами и так называемыми библиотеками. Не уверен, что это хорошая вещь для наших рабочих или для христианских семей. Я твердо намерен положить конец данному проекту. Так же, как и всем этим делам с получением разрешений на горные разработки. – Мистер Ван Клив, решительно сложив салфетку, швырнул ее на стол; губернатор, очевидно, продолжал тщательно обдумывать заявление своего собеседника. – Или вы считаете, самым эффективным шагом вперед будет… решение проблемы тем способом, который мы сочтем наиболее подходящим?
Позднее мистер Ван Клив сообщил Беннетту, что, похоже, бурбон ударил губернатору в голову. Поскольку к концу ланча его мысли витали уже где-то очень далеко.
– И что он ответил? – спросил Беннетт, настроение которого явно поднялось после покупки новых вельветовых брюк и полосатого джемпера.
– Короче, я сказал ему, что, возможно, мне следует решить эти проблемы по своему усмотрению, а он просто ответил: «Хм… да, весьма» – и на этом откланялся.
Дорогая Элис!
Сожалею, что супружеская жизнь не оправдала твоих ожиданий. Я не совсем уверена, как ты представляла себе супружество, а ты не уточнила, что именно так сильно тебя разочаровало, и мы с твоим папочкой спрашиваем себя: не внушили ли мы тебе, грешным делом, ложных ожиданий? У тебя красивый муж, финансово обеспеченный, способный предложить тебе хорошее будущее. Ты вошла в приличную семью, обладающую значительными средствами. Думаю, тебе пора бы знать, что цыплят по осени считают.
Жизнь не состоит из одних только радостей. Жизнь – это обязанности и чувство удовлетворения от выполненного долга. Мы надеялись, ты научилась быть менее импульсивной; что ж, ты сама постелила себе постель и теперь должна испить чашу до дна. Возможно, когда у тебя появится ребенок, это изменит твой взгляд на вещи и ты перестанешь придавать такое значение мелочам.
Должна тебе сообщить, что если ты все же решишь вернуться без мужа, то мы вряд ли будем рады видеть тебя в своем доме.
Твоя любящая мать
Элис так долго тянула с чтением письма, возможно, потому, что заранее знала все слова, которые там увидит. С каменным лицом она сложила письмо и убрала обратно в сумку, в очередной раз заметив, что ее некогда аккуратно подпиленные и отполированные ногти теперь обломаны и небрежно подстрижены, и так же в очередной раз спросив себя, не в этом ли причина, что муж не хочет к ней прикасаться.
– Ну ладно, – сказала появившаяся у нее за спиной Марджери. – Я заказала в «Кромптоне» две новые подпруги и чепрак. И выбрала подарок для Фреда. Как думаешь, ему понравится? – Марджери показала темно-зеленый шарф.
Продавщице универмага, остолбеневшей при виде потертой кожаной шляпы Марджери и ее бриджей – Марджери сказала Элис, что не видит смысла наряжаться для поездки в Лексингтон и переоденется, когда вернется домой, – потребовалась пара секунд, чтобы прийти в себя и завернуть покупку в оберточную бумагу.
– На обратном пути нужно будет спрятать это от Фреда.
– Да-да, конечно.
Марджери прищурилась:
– А ты хоть видела, что я купила?.. Элис, что с тобой происходит?
– Видела что?.. О боже! Беннетт! Я должна найти что-нибудь для Беннетта.
Элис закрыла лицо руками, неожиданно поняв, что не знает вкусов своего мужа, не говоря уже о размере его воротничка. Она потянулась к лежавшим на полке с веточкой остролиста коробкам с носовыми платками. Хотя, может, носовые платки слишком формальный подарок для мужа? Насколько интимным может быть подарок супругу, которого ты уже шесть недель практически не видела обнаженным?
От этих мыслей Элис оторвала Марджери, решительно взявшая ее за руку, чтобы отвести в тихий уголок мужского отдела:
– Элис, ты в порядке? Ты все время ходишь как в воду опущенная.
– Пока на меня еще никто не жаловался. Ведь так? – Элис оглядела носовые платки.
Может, стоит вышить на них инициалы? Она попыталась вообразить, как Беннетт будет открывать коробку с платками рождественским утром. Но представить его улыбающимся почему-то не получилось. Ей вообще больше не удавалось представить его улыбающимся жене. Она повернулась к Марджери и вызывающе произнесла:
– Да и вообще, чья бы корова мычала! Последние пару дней из тебя было слова не вытянуть.
Марджери даже слегка опешила.
– Просто… во время одной из поездок меня кое-что немного расстроило, – покачала она головой и, сглотнув, добавила: – И слегка выбило из колеи.
Элис вспомнила о молодой вдове Кэтлин Блай, скорбь которой омрачила ей, Элис, весь день.
– Понимаю, – сказала она. – Эта работа иногда оказывается гораздо труднее, чем думаешь. Да? Ведь ее смысл не только в доставке книг. Прости, что позволила себе раскиснуть. Я постараюсь собраться.
Но правда состояла в том, что при одной мысли о предстоящем Рождестве Элис хотелось плакать. Ее страшила перспектива сидеть за одним столом с мистером Ван Кливом, под прицелом его злобных свинячих глаз, и Беннеттом, вечно выражавшим жене свое молчаливое неодобрение. И все это в присутствии Энни, которая, казалось, наслаждалась сгущающейся атмосферой в доме.
Погруженная в невеселые мысли, Элис не сразу заметила, что Марджери смотрит на нее в упор.
– Элис, я вовсе не собираюсь к тебе цепляться. – Марджери передернула плечами, словно ей с трудом давались слова. – Я спрашиваю тебя как друг. – (Друг.) – Ты ведь меня знаешь. Я всегда гордилась тем, что мне никто не нужен. Но за эти месяцы… Я… ну, я начала получать удовольствие от твоего общества. Мне нравится твое чувство юмора. Ты добра к людям и относишься к ним с уважением. Вот потому-то мне хочется думать, что мы друзья. В нашей библиотеке мы все, в общем-то, друзья, но мы с тобой стали особенно близки. И то, что ты весь день ходишь такая печальная, можно сказать, разбивает мне сердце.
