– Ну… – замялся пастор Макинтош, – это весьма… интересно.
– И все же, дорогая, для тебя это может быть чревато, – ласково улыбнулась сестра пастора. – Я хочу сказать, чрезмерная физическая активность не слишком полезна для молодых женщин в расцвете сил.
– Боже правый! Скажите это жительницам гор, которых я встречаю каждый день. Эти женщины колют дрова, мотыжат грядки с овощами, убирают за мужчинами, которые слишком больны или слишком ленивы, чтобы вылезти из кровати. И странное дело, они производят на свет детей одного за другим.
– Элис! – прошипел Беннетт.
– Трудно представить, чтобы кто-нибудь из них просто слонялся по дому, составлял букеты или день-деньской отдыхал. Хотя, быть может, у них другое биологическое строение. Наверное, все дело именно в этом. Быть может, есть какая-то медицинская причина, о которой я тоже не слышала.
– Элис… – повторил Беннетт.
– Со мной все в порядке. – Голос Элис дрожал, что приводило ее в ярость, ведь именно этого они и добивались.
Мистер Ван Клив обменялся с пастором сочувственными взглядами.
– Элис, дорогая, не стоит так себя изводить! Мы тебя вовсе не критикуем. – Мистер Ван Клив накрыл пухлой ладонью руку Элис.
– Мы прекрасно понимаем, как ты разочарована, что Господь не может прямо сейчас послать тебе ребенка. Но не надо так нервничать, – улыбнулся пастор. – Я помолюсь за вас обоих, когда вы в следующий раз придете в церковь.
– Ваша доброта не знает границ, – сказал мистер Ван Клив. – Молодые леди иногда не отдают себе отчета в том, что действительно в их интересах, а что нет. Вот для того-то мы здесь и собрались, Элис, чтобы блюсти твои интересы… Итак, Энни, где у нас батат? Моя подливка уже начинает остывать.
* * *
– Зачем тебе понадобилось это делать? – Беннетт присел рядом с женой на качели.
Мистер Ван Клив с пастором уже удалились в гостиную, чтобы прикончить бутылку лучшего бурбона мистера Ван Клива. Их звучные голоса, сопровождаемые взрывами хохота, то взмывали вверх, то падали вниз.
Элис сидела, скрестив на груди руки и набросив на плечи шаль. Вечера становились все холоднее, но Элис отодвинулась от Беннетта. Ее больше не согревало тепло его тела.
– Делать – что?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Папа лишь хотел проявить заботу.
– Беннетт, а ты прекрасно знаешь, что верховая езда не имеет никакого отношения к тому, что я не могу забеременеть. – (Беннетт ничего не ответил.) – Я люблю свою работу. Действительно люблю. И не брошу ее лишь потому, что твой отец считает, будто у меня встряхиваются внутренности. Кто-нибудь говорит тебе, что нельзя так часто играть в бейсбол? Нет. Конечно же нет. Однако ты трясешь гениталиями три раза в неделю.
– Не так громко!
– Ой, я совсем забыла! Мы ведь не можем ни о чем говорить в полный голос, так? Только не о твоих гениталиях. Мы не можем говорить о том, что на самом деле у нас происходит. Но зато обо мне все здесь вволю судачат. Ведь именно меня считают бесплодной.
– Разве тебя волнует, что думают люди? Ты ведешь себя так, будто тебе вообще наплевать на окружающих.
– Мне вовсе не наплевать на них, потому что твой отец и ваши соседи мне уже всю плешь проели! И они не отстанут, пока ты не объяснишь им, что у нас происходит! Или хотя бы… как-нибудь не решишь эту проблему!
Элис зашла слишком далеко. Беннетт резко поднялся и размашисто зашагал прочь, с силой захлопнув за собой сетчатую дверь. В гостиной внезапно стало тихо. Потом мужские голоса снова зазвучали громче. А Элис сидела на качелях, слушала стрекотание сверчков и мысленно задавала себе вопрос: как в доме, полном людей, можно чувствовать себя самым одиноким человеком на земле?
* * *
В библиотеке тоже выдалась не самая хорошая неделя. Покрывавшая горы буйная зелень стала огненно-оранжевой, листва устлала землю медным ковром, заглушавшим топот копыт лошадей, ущелья окутал густой утренний туман, и Марджери обнаружила, что ее библиотекари явно скисли. Так, Элис, вопреки обыкновению, ходила опустив глаза и с поджатыми губами, но Марджери сейчас было не до нее – она и сама не находила себе места, так как от Софии по-прежнему не было ни слуху ни духу. Каждый вечер Марджери пыталась починить самые поврежденные книги, но гора таких книг уже грозила погрести ее под собой, что приводило Марджери в смятение. У нее хватало времени лишь на то, чтобы снова сесть на мула и распространить очередную партию книг.
Книжный голод невозможно было утолить. Детишки бежали за ними по улице, выпрашивая что-нибудь почитать. Семьи, которым они привозили книги раз в две недели, теперь требовали еженедельной доставки, настаивая на равных условиях с теми, кто жил не в столь отдаленных районах. Лошади периодически начинали хромать от многочасовых подъемов по каменистым горным тропам. Если мне снова придется заставлять Билли карабкаться вверх к Ферн-Галли, то, клянусь, дело закончится тем, что у него две ноги станут длиннее других! А у Пэтча в результате возникли язвы на крупе, и он на несколько дней вышел из строя.
И так без конца. И мало-помалу напряжение начало сказываться. Как-то в пятницу вечером, когда они вернулись, неся в помещение прилипшие к сапогам грязь и листья, Иззи окрысилась на Элис, которая, зацепившись за седельную сумку Иззи, порвала ремешок.
– Смотри, куда идешь!
Элис наклонилась поднять сумку, но тут не выдержала Бет:
– Нечего было оставлять сумку на полу!
– Я буквально на минутку. Хотела выложить книги, но пришлось сходить за тростью. И что прикажешь теперь делать?
– Ну, я не знаю. Попросить свою маму купить тебе другую?
Иззи взвилась так, будто ей дали пощечину, и злобно уставилась на Бет:
– Возьми свои слова обратно!
– Обратно? Но ведь это чистая правда, черт побери!
– Иззи, мне очень жаль, – замявшись, произнесла Элис. – Я… не нарочно. Послушай, давай я попробую найти кого-нибудь, кто починил бы сумку за выходные.
– Бет Пинкер, вовсе не обязательно быть такой врединой.
– Да брось! Уж больно ты тонкокожая.
– Вы двое, кончайте пикироваться и зарегистрируйте ваши книги! Хотелось бы убраться отсюда до полуночи.
– Я не могу записать мои книги, потому что ты еще не зарегистрировала свои. И если я сейчас принесу их, то они перепутаются с теми, что лежат у твоих ног.
– Книги, что лежат у моих ног, Иззи Брейди, – это те, что ты оставила там вчера, так и не потрудившись поставить их на полку.
– Я ведь уже говорила, маме пришлось забрать меня пораньше, так как она опаздывала на занятия в кружке квилтинга.
– Ну да, конечно. Разве мы можем соревноваться с чертовым кружком квилтинга?!
В их голосах звенели истеричные нотки. Бет в дальнем углу комнаты выложила из седельных сумок книги, а также корзинку для завтрака и пустую бутылку из-под лимонада, после чего посмотрела на Иззи:
