– Ну, ты в курсе, что у самых ядовитых из них голова обычно в форме лопаты?
– Я поняла. – Элис подождала секунду. – Такие квадратные? Или теми, что копают, с заостренным концом? У папы была даже дренажная лопатка, которая…
– Ладно, просто старайся держаться от змей подальше, – тяжело вздохнула Марджери.
По мере того как они поднимались в горы, оставив ручей позади, Марджери периодически спрыгивала с мула, чтобы обвязать ствол дерева красной бечевкой. Марджери обрезала бечевку перочинным ножом или просто перекусывала ее, выплевывая концы. Это поможет Элис найти обратную дорогу на широкую тропу, объяснила Марджери.
– Видишь дом старика Маллера по левую руку? Видишь дым из трубы? Он живет здесь с женой и четырьмя детьми. Она не умеет читать, но старший сын умеет, и он ее научит. Маллеру не слишком нравится идея учить детей, но он работает в шахте от зари до темна, поэтому я в любом случае снабжаю их книгами.
– А хозяин дома не возражает?
– Он ничего не знает. Он возвращается домой, смывает с себя пыль, ест ту стряпню, что приготовила ему жена, и засыпает еще до захода солнца. Работа там тяжелая, и все они возвращаются жутко усталыми. А кроме того, она прячет книги в сундуке с платьями. Он туда никогда не заглядывает.
Оказывается, Марджери уже несколько недель в одиночку занималась закладыванием основ библиотеки. Они проезжали мимо маленьких домиков на сваях; крошечных, крытых дранкой заброшенных лачуг, казалось способных развалиться от малейшего дуновения ветра; хижин с выставленными возле них ветхими подставками для овощей и фруктов на продажу. Марджери, показывая на каждый домик, объясняла, кто там живет, умеют ли его обитатели читать, что их может заинтересовать и, наконец, какие дома лучше обходить стороной. Самогонщиков в основном. Они тайно гонят алкоголь с помощью перегонных кубов, спрятанных в лесу. Итак, там были те, кто гнал самогон, и те, кто мог запросто пристрелить вас, если вы случайно наткнетесь на перегонный куб, и, конечно, те, кто пил самогонку, в связи с чем находиться поблизости было явно небезопасно. Похоже, Марджери знала все обо всех, и теперь она выдавала каждую крупицу имеющейся информации в той же свободной лаконичной манере. Вон там дом Боба Гиллмана – он лишился руки, которая попала в один из станков на заводе в Детройте, и вернулся сюда, чтобы жить со своим отцом. А это дом миссис Кохлан – муж колотил ее почем зря, но однажды он вернулся домой здорово поддатым, и она зашила его прямо в простыне на кровати, после чего принялась стегать хлыстом до тех пор, пока он клятвенно не пообещал больше не давать волю рукам. А вот тут взорвались два перегонных куба, грохот стоял такой, что было слышно в соседних округах. Кэмпбеллы до сих пор обвиняют Маккензи, а когда напьются, то время от времени стреляют по окнам.
– А тебе никогда не бывает страшно? – спросила Элис.
– Страшно?
– Но ты ведь здесь совсем одна. Судя по всему, здесь что угодно может произойти.
Марджери удивилась. Похоже, эта мысль никогда не приходила ей в голову.
– Я еще ходила под стол пешком, а уже ездила верхом по этим горам. – Заметив скептическое выражение лица Элис, Марджери добавила: – Это совсем несложно. Ты видела когда-нибудь стаю животных, собравшихся у водопоя?
– Хм… пожалуй, нет. В Суррее не так много мест для водопоя.
– А там, в Африке, слон пьет воду рядом со львом, а тот – рядом с бегемотом, а бегемот – рядом с газелью. И никто друг другу не мешает. Ведь так? А знаешь почему?
– Нет.
– Потому что они понимают друг друга. Старая газель видит, что лев совсем расслабленный и просто хочет напиться воды. И бегемот у воды становится покладистым. Вот так они живут и будут жить вечно. Но если они встретятся в сумерках на равнине и тот же самый лев будет рыскать кругом с хищным блеском в глазах – ну, та газель сразу поймет, что нужно удирать, и побыстрее.
– Неужели здесь, кроме змей, есть и львы?
– Элис, ты должна научиться читать мысли людей. Ты видишь кого-нибудь вдалеке – это какой-то шахтер возвращается домой, и по его походке ты уже знаешь, что он устал, что ему не терпится добраться до дому, набить брюхо и завалиться спать. Но что, если ты видишь в пятницу вечером возле дешевой забегаловки того же шахтера, уже выжравшего полбутылки бурбона, и он смотрит на тебя со злобой? Ты сразу понимаешь, что лучше не стоять у него на пути, так?
Какое-то время они ехали молча.
– Послушай, Марджери… – сказала Элис.
– Да?
– Если ты никогда не была восточнее – как там его, Льюисбурга? – откуда тебе так много известно про животных в Африке?
Марджери остановила мула и повернулась к Элис:
– Ты что, серьезно? – (Элис растерянно заморгала.) – И после этого ты хочешь, чтобы я сделала из тебя библиотекаря?!
Впервые за все время знакомства Элис увидела, что Марджери смеется. Она ухала, точно сипуха, и смеялась чуть ли не до самого Солт-Лика.
* * *
– Ну и как все прошло?
– Очень хорошо, спасибо.
Задница и бедра болели так сильно, что Элис чуть ли не со слезами опустилась на сиденье унитаза, но ей не хотелось об этом рассказывать. В крошечных хижинах, которые они объезжали, стены были обклеены газетами для того, чтобы, по словам Марджери, зимой не было сквозняков. Элис требовалось время, чтобы переварить те огромные расстояния, которые она преодолела, поскольку структура ландшафта была вертикальной, а тропа шла горизонтально. Элис впервые в жизни оказалась в условиях дикой природы: огромные птицы, быстроногие олени, синие ящерицы из семейства сцинковых. А потому ей казалось неуместным говорить о беззубых мужчинах, осыпавших их с Марджери ругательствами, или об изможденной молодой матери с четырьмя крошечными, абсолютно голыми ребятишками. Но в основном день был таким удивительным, что Элис не хотелось делиться воспоминаниями с мужем и свекром.
– Я не ослышался? Ты действительно ездила верхом вместе с Марджери О’Хара? – Мистер Ван Клив поднес чашку ко рту.
– Действительно. А еще с Изабеллой Брейди. – Элис решила не упоминать, что Изабелла так и не появилась.
– Ты должна держаться подальше от этой девицы О’Хара. Она бедовая.
– Что значит «бедовая»?
Элис перехватила быстрый взгляд Беннетта: Ничего не говори.
Мистер Ван Клив направил на Элис зажатую в руке вилку:
– Элис, помяни мои слова. Марджери О’Хара родом из плохой семьи. Фрэнк О’Хара был самым большим грешником от Кентукки до Теннесси. Ты здесь новый человек, и тебе не понять, что это значит. О да, сейчас Марджери О’Хара может облечься в красивые фразы из книжек, но под слоем этих витиеватых слов она такая же, как и остальные члены ее никчемной семейки. Я тебе точно говорю: ни одна приличная дама в округе не станет с ней даже чай пить.
И Элис живо представила, как Марджери показывает средний палец в ответ на приглашение выпить чашечку чая с одной из местных дам. Элис взяла из рук Энни блюдо с кукурузным хлебом, положив кусок себе на тарелку, передала блюдо дальше и вдруг поняла, что, несмотря на жару, умирает с голоду.
