– Мими? Это правда ты? – выпалил Ли Вэнь, и тут же пожалел о своем поспешном вопросе.
– А кто же еще? – спросила Мими, одарив его хорошо знакомой улыбкой.
Ли Вэнь попытался отделаться от странного подозрения, которое он чувствовал в глубине души. Конечно. Кем же еще она может быть? Мучившую его тревогу сменила бурная радость, и его тело расслабилось. Он включил запись своих очков дополненной реальности, загорелся зеленый огонек.
– Скажи «привет»! Мы должны донести эту весть до наших людей.
У него перед глазами появился образ Мими, но он почему-то начал расплываться и мигать, будто какие-то невидимые источники света освещали ее откуда-то издалека: теплую, безмятежную и сияющую. Хотя он не прекращал смотреть на нее, Ли Вэню показалось, будто Мими стала выше ростом и приобрела вызывающую благоговение ауру, такую, что на нее было невозможно смотреть. Казалось, на заднем плане звучал еле слышный хор. Он не понимал, было ли это результатом соощущения или это действительно было звуковое сопровождение из какого-то цифрового потока. Улыбка Мими, казалось, была наполнена волшебством, от которого у него щемило сердце. Он был тронут, сам не зная почему, был готов расплакаться. На мгновение ему показалось, что он видит перед собой кого-то другого: загадочное лицо западной женщины, наложенное на лицо Мими. Ему показалось, что он раньше уже видел это лицо.
Ли Вэнь попытался рационально осознать ситуацию, но его попытки были сокрушены кружащимися разноцветными ореолами, исходящими от тела Мими. В его сердце осталось место лишь для преданного поклонения, с легким оттенком страха.
– Я вернулась, – объявила миру воскресшая богиня.
Это откровение распространилось среди «мусорных людей», будто цепная ядерная реакция.
14
Скотт никак не мог забыть этого, по какой-то неясной причине.
С тех пор как УКЛ стало строго регулировать все клинические испытания, проводимые в США, многие испытания лекарств с высокой степенью риска вели в развивающихся странах: в Яссах в Румынии, в Нью-Дели в Индии, в Мегрине в Тунисе, в Сантьяго дель Эстеро в Аргентине – в пронизанных коррупцией, плохо управляемых регионах мира, где сотни и даже тысячи человек добровольно вызывались стать подопытными за гроши. Большая часть денег уходила врачам, больницам и рекрутерам, а фармацевтические компании получали информацию, необходимую для приобретения разрешений от УКЛ, а затем зарабатывали миллиарды на новых лекарствах.
Многие из подопытных были несовершеннолетними и лгали, чтобы не быть отстраненными от испытаний. Их бедность означала, что они не могли позволить себе современные методы лечения, поэтому их организмы были особенно чувствительны к активным компонентам экспериментальных лекарств, будто у лабораторных мышей. За все они получали несколько мятых долларовых банкнот, бесплатный завтрак, неизвестные побочные эффекты, риск долгого инкубационного периода и высокую вероятность смерти от осложнений.
Такова цена прогресса. Победитель получает все.
Однако SBT не использовала подобные методы аутсорсинга. Их проект интерфейса между мозгом и машиной требовал особой секретности и был слишком рискованным. И в SBT нашли безопасное решение: проводить эксперименты на шимпанзе, гены которых на 99,4 процента совпадали с генами человека и чей уровень интеллекта соответствовал ребенку возраста пяти-семи лет.
Инженеры SBT хирургическим путем заменяли часть черепа подопытных на протезы, чтобы было проще воздействовать на мозг различными электрическими сигналами и наблюдать за реакциями специфических отделов мозга и изменениями в них. Это была частично инвазивная операция, позволяющая избежать повреждений в результате пункций, одновременно гарантируя точность и силу стимуляции.
Инженеры разработали систему поощрений и наказаний, подобную ящику Скиннера. На основе накопленных экспериментальных данных они составили примерную схему моторных нервов, за счет которой шимпанзе после соответствующего обучения могли мысленно управлять манипуляторами, чтобы взять еду, недоступную для их естественных конечностей. В экспериментах также использовались специфические сигналы для стимуляции зон поощрения и страха в мозге шимпанзе, чтобы управлять движениями животных и учить их выполнению простейших задач.
Какой-то гений из команды экспериментаторов догадался поставить в протез батарею на основе вирусов. В результате получилась мохнатая теплокровная самка шимпанзе, управляемая на расстоянии. Путем голосования инженеры выбрали ей кличку «Ева», в честь женщины-робота из старого мультфильма.
Ева демонстрировала необычные способности к обучению. Она даже научилась решать головоломку «ханойская башня», сама по себе, без подсказок. Стала звездой команды экспериментаторов, и с ней обращались особым образом, не так, как с остальными шимпанзе. У нее был свой отдельный вольер, неограниченное количество тропических фруктов ежедневно, а еще ее любимые корейские гульби, сушеная соленая рыба, желтый горбыль. Кто-то даже купил ей балетные тапочки, но вскоре руководство распорядилось прекратить эти глупости.
Выдвинули смелое предложение: ввести Еве лекарства, которые усилят работу ее синапсов и сделают сильнее ее разум. Никто особо не возражал, поскольку исследовательская группа и так уже потратила огромные деньги, но не добилась создания рабочего прототипа интерфейса мозг-машина.
Неожиданно все тестовые оценки «просветленной» Евы стали ухудшаться. Шимпанзе выглядела встревоженной, испуганной, подавленной. Записи камер наблюдения показывали, что, оказываясь в одиночестве, Ева пыталась двигать губами и носом, выдыхая воздух и пытаясь добиться вибрации мягких тканей. Исследователи пришли к выводу, что она пытается имитировать человеческую способность издавать сложные звуки путем модуляции потока воздуха, выходящего из легких. Она пыталась научиться говорить подобно людям.
Конечно же, Ева потерпела неудачу. Миллионы лет эволюции нельзя пройти за один день.
Экспериментаторы сделали для нее специальную сенсорную панель и при помощи электрической стимуляции научили ее нескольким простым приемам обращения с системой распознавания образов: «банан», «человек», «радость», «испуг», «еда» и так далее. Но они столкнулись с большими трудностями, когда попытались научить Еву отличать себя от остальных шимпанзе. Похоже, Ева просто не отделяла себя от остальных особей ее вида. Лингвисты пытались учить ее концепции личности, но она реагировала на это злобой, завываниями и страхом, который выражала, закрывая глаза руками.
И наконец Ева смогла высказать свое желание, использовав длинную, длинную фразу. Ее темные глаза, подобные агатам, были наполнены печалью, она сжимала мягкие губы и гладила себя по животу. Еве было одиноко. Еве хотелось вернуться к остальным шимпанзе, пусть она уже и не была прежней Евой.
Экспериментаторы устроили Еве большой прощальный праздник. Они одели Еву в сшитое на нее вечернее платье, подарили ей пирог, научили ее, как задувать свечи, и вообще обращались с ней, как с настоящим человеческим существом. Затем ей помогли снять платье и отвели в большой вольер, где находились остальные шимпанзе.
