Я нажала кнопку допотопного звонка на фанерной двери, какие сохранились лишь в самых нищих квартирах. Такую дверь легко выбивают коленом, но обитатель этой квартиры давно пережил страх за свою жизнь. А дел и боевых планов у него столько, что он на такую ерунду, как замену двери, не потратит ни секунды.
– Толкните дверь внутрь, – раздался знакомый хрипловатый голос. – Она не заперта.
Никогда не видела более странного помещения. Возможно, Илья уже купил эту квартиру, а не снимает. В ней были снесены все внутренние стены, осталась, кажется, только дверь в санузел. Все остальное было чистым белым квадратом практически без мебели. Лишь узкая кровать без спинок и, похоже, без матраса на плоском деревянном основании, два стула, низкий журнальный стул с компьютером и небольшой плоский, наверное, японский холодильник. А на стенах, вдоль них по периметру самые разные тренажеры, с полотка свисают канаты с кольцами.
Значит, он борется? Не смирился с инвалидностью? Валентин говорил, что его ситуация с позвоночником безнадежна. Но, разумеется, это не тот человек, который примет чужой приговор.
Илья Харитонов сидел в своем кресле и смотрел на меня этим своим неотвратимым и острым, как скальпель, взглядом, обладатель которого не нуждается ни в вопросах, ни в ответах, он просто смотрит на другого человека и препарирует сгусток чужих мыслей и эмоций в своих исследовательских интересах.
Странно: мне не было страшно под этим взглядом. Наоборот, я тянулась к нему, как к лучу света, который наконец осветит мой мрак.
– Добрый вечер, Ксения. Как видите, у меня очень просто ориентироваться. Один из этих стульев вы можете поставить на том расстоянии от меня, которое покажется вам безопасным. По поводу второго мы сейчас обсудим. Вы предпочтете, чтобы мы говорили вдвоем или мой товарищ Кольцов может к нам присоединиться?
– Он слетает к вам на пропеллере по щелчку? – поинтересовалась я.
– Почти. Он в машине у подъезда. Если скажете, останется там, без обид.
– Не вижу смысла в подобных церемониях. Полагаю, любая информация у вас на двоих. Никакого личного протеста у меня этот частный детектив не вызывает. Скорее наоборот, он такой картинно-синеглазый.
– Рад, что и вы не прошли мимо этого маленького достоинства, которое, конечно, украшает воина, – Илья констатировал это сухо, без эмоций и, кажется, без иронии по отношению ко мне. – Насчет информации так и есть.
Он взял телефон и произнес:
– Поднимайся, Сережа.
Кольцов явился, как фокусник из-за кулис. И ситуация сразу приобрела какие-то теплые оттенки. Дружеская улыбка, пара синих, ободряющих лучей и сразу появившиеся из холодильника бутылки с напитками, тарелка с солеными сырными палочками.
– Вижу, вам тяжело начинать разговор, Ксения, – произнес Илья. – Предлагаю вам такой порядок. Выпейте немного чего-то по вашему вкусу, передохните. А затем мы опустим все подробности того, что у вас произошло. Вы просто ответите мне на один, главный вопрос: что именно вас заставило позвонить мне? Какой толчок, какая мысль, какое подозрение?
– Я правильно поняла: подробности того, что у нас произошло, вам известны не хуже или лучше, чем мне?
– Совершено верно. Я в России не для гимнастики в однушке Чертанова.
– Хорошо. Я вспомнила похищение сына миллионера в Санта-Фе. Вы знаете, конечно, о чем я. Я думала о том, что похищение Коли может быть продолжением. У меня возник эффект дежавю. Какие-то точные повторы по деталям. Как будто похитители Коли участвовали в том преступлении. Возможно, сейчас это месть. Ответ за убийство Григория, расправу с рыбаками, которые прятали деньги от Александра. Сам Александр допускает, что это может быть подставой спецслужб, чтобы поймать его на получении денег из нелегальных источников. И еще…
Я замолчала, отпила глоток виски, с недоумением понимая, что одно свое подозрение не могу озвучить, как будто боюсь и стыжусь совершить окончательное предательство.
Меня никто не торопил. На меня смотрели две пары беспощадных глаз, в которых была уверенность: или я скажу все, или у нас ничего не получилось. У нас вместе. У них двоих в любом случае получится, даже если я уйду сейчас, как последняя жалкая трусиха. Даже если я утоплю себя в отчаянии и раскаянии, когда будет поздно кричать «караул». И я заговорила первой.
– С чего мне продолжать?
– С «еще», – уверенно произнес Илья.
– Хорошо. Но тут есть прелюдия.
И я рассказала в мельчайших подробностях историю с испытаниями Коли, уроком мужской жизни. Передала дословно слова Александра об опасности, которая висит над ним и которую придется делить его детям. И опять запнулась.
– Разрешите, я наконец сам озвучу ваше подозрение, которое прочитал с первого взгляда, – терпеливо сказал Илья. – Вы подозреваете Александра Груздева в инсценировке похищения собственного сына. Мотив – убедить вас в том, что опасности, которыми он объяснял свою жестокость по отношению к ребенку, реальны. Заодно – окончательно подавить своеволие ребенка.
– И пустячок, – добавил Кольцов. – Прокрутить наличку в размере трех лямов, полученную в результате честных усилий и благотворительности добрых и не менее честных друзей.
– На все плевать, – страстно произнесла я. – Скажите мне одно: если так, если подлая игра, значит ли это, что ребенок в безопасности?
Холодные, стальные глаза Харитонова вдруг потеплели, губы, которые просто не могли улыбаться по определению, стали капельку мягче, а некрасивое и мощно-значительное лицо стало неотразимо привлекательным. Как будто луч доброты коснулся каменного сердца.
– Бедная моя девочка, – произнес он очень искренне. – Вы пришли совсем не к волшебникам. Бандит может казаться отличным парнем местами. Он может даже согреть вашу постель и развести на женскую жалость. Но они все безмозглые и рукожопые. У них далеко не всегда получается, как запланировали. Ни толком украсть, ни по уму покараулить. Не могу пока утешить. Но мы отслеживаем его путь. Нужен еще звонок, ближе к месту, где запланирована передача денег и, в идеале, мальчика. Мы будем там.
Я ничего не могла ответить. Я просто затопила белый квадрат мозгового центра самого настырного следака на свете своими горючими слезами.
Версия Кольцова
Я долго умывалась холодной водой в аскетической ванной Харитонова. И вдруг меня обдало жаром догадки, и я вылетела к своим подельникам и врагам моего мужа.
– Он не позвонит сам. Если все так, как мы подозреваем, то он будет мучить меня неизвестностью именно на последнем этапе. И, скорее всего, еще какой-то подвиг изобразит. Вам что-то даст, если я сама позвоню на его телефон, но он ничего конкретного не скажет? К примеру, просто пошлет.
– Очень даже скажет, – деловым тоном ответил Кольцов. – Даже если вы будете очень долго звонить без ответа, я смогу засечь его местонахождение. Если пошлет, старайтесь растянуть этот приятный момент. Каждая секунда важна. Хуже всего, если он отключил телефон. Что, конечно, тоже возможно даже из соображений безопасности.
