Процедурная память необходима для произношения и движений в жестовых языках, она обеспечивает более быстрый доступ к словам и знакам, чем декларативная память, точно так же как пальцы могут лучше «помнить» пароль. Без процедурной памяти язык, как и значительная часть культуры, не мог бы существовать. Очевидно, что любое животное, способное следовать определенной схеме поведения, тоже обладает процедурной памятью. Это не исключительно человеческое качество.
Декларативная память подразделяется на семантическую (смысловую) и эпизодическую (событийную). Семантическая память связана с фактами, не зависящими от контекста: например, «холостяк — это неженатый мужчина». Она необходима для работы с языковыми значениями. Она также имеет существенное значение для прочих контекстно-независимых долговременных воспоминаний вроде «9 сентября 2011 г. было страшным днем».
Эпизодическая память — это долговременные воспоминания, связанные с конкретным контекстом, а, следовательно, они обычно более личные. Эту память вы можете использовать, чтобы вспомнить что-то вроде: «Тут мы устроили наше первое сражение на водяных пистолетах». Или: «В этом мексиканском баре я в первый раз попробовал текилу».
Рабочая память — это обмен между нейронами в лобной коре. А долговременные воспоминания широко распределены по мозгу и, по-видимому, сначала обрабатываются гиппокампом, который «консолидирует» память перед помещением на хранение в других местах. Таким образом, нам необходим мозг, способный поддерживать три основных типа памяти, которые люди часто используют и на которые опираются, чтобы выживать и говорить.
Некоторые культурные традиции приписывают различные функции определенным органам и частям тела. Так, например, эмоции связывают с сердцем, мысли ассоциируют с одними частями мозга, а язык — с другими. Но культура может находить правильные ответы только в силу развития научных методов, идей и теорий. Сейчас мало кто ставит под сомнение тот общепризнанный факт, что сердце с эмоциями никак не связано — это просто насос, перекачивающий кровь. Подобным образом, пусть, возможно, этот факт пока не так широко известен, мозг, хоть и является основой всех наших когнитивных функций, не единственное место, где сосредоточены эти функции. Для мышления используются все ресурсы нашего тела, так же как происходит в случае с коммуникацией. (Если сомневаетесь, припомните, как болезнь или похмелье влияют на вашу способность мыслить.) А мысли в мозге являются результатом нашего опыта во всем его многообразии. Их также называют апперцепциями — это переживания, делающие из нас тех, кто мы есть. Но зададимся вопросом: как мозг обеспечивает человеку возможность говорить? И что не дает другим животным обзавестись языком?
Французский философ Рене Декарт — утренняя звезда Возрождения, краеугольный камень культуры и истории западного мира. Он был первопроходцем, возродившим моду на инновационное и оригинальное мышление после более чем пяти веков, в течение которых больше обсуждали людей, а не идеи. До Декарта и нескольких других ученых Европа почти тысячу лет переживала жестокие Темные века, когда «рассуждение» было проявлением власти. Поэтому считались стандартом argumentum ad hominem — то есть «аргументы к человеку», к репутации или иным личным качествам лица, высказывающего определенные идеи, а не обсуждение самих идей.
Работы Декарта о разуме строятся вокруг его популярного тезиса о дуализме, то есть утверждения о том, что разум — это наша душа, которая нематериальна, в духовном, платоновском или просто психологическом представлении, тогда как тело материально. Согласно Декарту, это две самостоятельные субстанции. Однако он предполагал, что душа и тело связаны посредством шишковидной железы. По какой-то причине (вероятно, в силу религиозных традиций, противопоставляющих душу и тело) дуализм более 400 лет был важной темой. Теория Ноама Хомского о сознании и языке и их взаимосвязи во многом опиралась на работы Декарта, о чем Хомский говорит в своей книге «Картезианская лингвистика» (Cartesian Linguistics)
[103]. Хомский, по-видимому, поддерживает утверждения Декарта о том, что, хотя тело — это машина, разум, очевидно, имеет нефизическую природу.
Дуализм ставит эволюционные воззрения о человеческом мышлении в невыгодное положение по той простой причине, что нечто нефизическое эволюционировать не может. Следовательно, если мы поддерживаем дуализм, то отвергаем идею о том, что разум эволюционировал в результате естественного отбора. В публичных лекциях и письменных работах часто приводятся цитаты Альфреда Уоллеса, теиста и одного из первооткрывателей естественного отбора, в качестве подтверждения дуалистических идей о разуме как о субстанции, отличной от тела. Уоллес действительно считал, что разум, будучи картезианской нематериальной сущностью, эволюционировать не мог. Однако наилучшее решение — не прибегать сразу к дуализму, новым сущностям или субстанциям, а попытаться сначала объяснить все в естественных физических терминах. Этот принцип особенно важен, если мы считаем, что физических оснований у разума нет. Чтобы обосновать такую точку зрения, необходимо начать с обыденных ископаемых свидетельств, ДНК, теорий языка и культуры, а также сравнительной приматологии, а уж потом предлагать нефизические объяснения языка, человеческого интеллекта или разума в более общем смысле.
Теории человеческого мозга и разума существуют уже не одно тысячелетие. Ученые часто подчеркнуто разделяют эти два понятия — мозг и разум, и такое разделение обусловлено в конечном итоге дуализмом и религией. В таком понимании слово «разум» относится к деятельности и свойствам мозга, которые люди пока не способны объяснить в физических терминах. Но такая позиция исходит и из предположения, что наука в принципе способна когда-нибудь дать нейрофизиологическое объяснение явлениям, которые люди сейчас называют психикой
[104].
Ранее мы уже упоминали, что палеоневрологи пользуются своеобразной формой обратной френологии — изучают эндокраны ископаемых черепов (то есть внутреннюю часть черепа, а не наружную). Иногда эндокаст формируется естественным путем, когда череп заполняется природным материалом, который затвердевает, и получается слепок внутренней части черепа. Палеоневрологи также могут сами делать эндокраны. Ральф Холлоуэй приводит описание этой методики
[105]. В начале процедуры череп заполняется несколькими слоями латекса. Затем, когда общая толщина латекса достигает 1–2 мм, череп помещают в специальную печь. После трех-четырех часов температурной обработки латекс извлекают из черепа. Холлоуэй пишет, что для предотвращения прилипания латекса к окаменелостям используется детская присыпка. Извлекают слепок через большое затылочное отверстие. После извлечения латекс сразу возвращается к той форме, которую принял внутри черепа.
