— Ясно, — кисло отозвался Евгений Александрович. — Ну, а подруги у покойной были?
— Как не быть? Вот, к примеру, Капа. Капитолина Константиновна, она под нами живет в четырнадцатой квартире. А то вот еще Зинаида Барышева, они вместе в театре служат. С той они тоже в консерватории учились. Говорят, она Анну-то и нашла мертвой, — понизив голос, проговорила Глафира Андреевна.
— А не могла эта Зинаида Барышева сама подругу убить из зависти, скажем, или еще что?
— Да ну вы что? Да разве можно? Да и не из таких Зинаида. Уж я ее знаю. Во-первых, она не хуже нашей Анны Петровны устроена. И муж, и сын есть, и партии в театре. У них, правда, с Анной Петровной голоса разные. У Анны Петровны — сопрано, а у Зинаиды — меццо-сопрано. Так что одни и те же роли не исполняли. Не соперницы.
— Вот, значит, как?
— Ну да. И потом Зинаида, очень уж она прямая. И даже резкая. Придет, бывало, и с порога: «И что ты, Глафира, платье себе не сошьешь хорошее, или эти буржуи тебе не доплачивают? Ходишь, как при царе Горохе, в обносках. Анька-то небось себе пятое платье за неделю справила?» Или вот еще: «Эх, Коля, отобью я тебя у Аньки, совсем она тебя не ценит». И смеется. И все смеются, и никто на нее не обижается.
— Ну, а еще подруги были?
— Лида еще. Та с детства, в одном дворе жили. Она сейчас инженером работает на заводе каком-то. Хорошая женщина, скромная. Да они с Аней сейчас не часто видятся. У Лиды муж, работа, двое детей, мальчик с девочкой. Когда ей? В именины да в Новый год. Ну, может, еще когда раз заедет.
— Все же дайте мне ее адрес, вдруг пригодится, — твердо решил Евгений Александрович. — А теперь давайте подробно вспомним, что происходило у Щербатовых, скажем, за неделю до убийства.
— Что происходило? Ничего. Анна Петровна к премьере готовилась, репетиции, примерки, прогоны, что-то там у нее не ладилось в театре с заместителем директора. Противный такой мужичонка, бывал у нас раза два. Бабник, не приведи господи. Зинаида рассказывала. Ни одной молодой артистки не пропустит. Сам плюгавенький, с пузом, на голове три пера, жена, трое детей. А туда же. Да по нему и видно, лицо сальное, противное.
— А что же за неприятности у Щербатовой могли быть с заместителем директора? Может, он за ней ухаживать пытался?
— Нет. Что вы. Побоялся бы Николая Васильевича. Палки он ей какие-то ставил. Я уж, если честно, не знаю, мне подслушивать чужие разговоры некогда, я все больше на кухне, да на рынке, да постирать, вы лучше у Зинаиды спросите. Она точно все знает. Ну, а сам Николай Васильевич был на учениях, приезжал в пятницу, уезжал в воскресенье вечером. Правда, за три дня до премьеры приехал утром, шкатулку жене подарил. Красивая, старинная, наверное. Вот, собственно, и все.
Разговор с домработницей получился совершенно пустой. Все хорошие, добрые, все друг друга любили. Ни врагов, ни завистников, ни ревности, ни ссор. Не семья, а агнцы божие. Нет. Так дело не пойдет. Да и, по свидетельству милейшей Глафиры Андреевны, хозяйка была женщина избалованная, красивая, к тому же артистка, да еще и известная. Не могло у нее не быть романов и поклонников. Вот чувствует его сердце. Не могло.
— Добрый день, молодой человек, — стоя в дверях квартиры, промурлыкала худощавая дама лет тридцати. Она стояла, заполнив своей изогнутой фигурой весь проем, и нагло, не спеша рассматривала капитана, и словно позволяя ему рассмотреть себя. Что сказать, женщина была шикарная, нос тонкий, губы ярко-красные, волосы светлые с рыжиной и уложены в прическу, сама дама в красивых туфлях, в модном синем платье из креп-жоржета, наряжена так, словно в театр или в гости собралась. Только худая очень.
— Вы гражданка Одинцова Капитолина Константиновна?
— Совершенно верно. А вы кто будете?
— Ленинградский уголовный розыск, капитан Топтунов. Разрешите войти?
— Сделайте одолжение, — пригласила хозяйка, и в голосе ее звучала плохо скрываемая насмешка. — Итак, слушаю вас, — усаживаясь на диване и перебирая тонкими пальцами длинные бусы из какого-то прозрачного сиреневатого камня, проговорила Капитолина Константиновна.
— Я по поводу вашей соседки Щербатовой Анны Петровны.
— Ну, разумеется.
— Вы были с ней знакомы?
— Конечно, даже приятельствовали, — пожала костлявым плечиком Капитолина Константиновна.
— Я только что беседовал с домработницей покойной, она очень хвалила хозяйку, говорила, что они с мужем жили душа в душу, никогда не ссорились, что романов у нее не было, вы тоже так считаете?
— Что не ссорились? Конечно, согласна. Что душа в душу… кто его знает, что у другого на душе? Со мной они глубокими переживаниями не делились.
Капитан не сдержал короткого вздоха.
— А вы знаете, — после короткой паузы спросила хозяйка, — что Аня была второй женой Николая, первая жена и сын погибли во время войны?
— Нет, — оживился Евгений Александрович, радуясь хоть какой-то информации.
— Да. Очень он их любил. Глафира, между прочим, у них еще до войны служила, — глядя пристально на капитана, сообщила Капитолина Константиновна.
— А вы откуда знаете?
— Хм. Жили мы с ними в одном доме. Соседями были. Дом разбомбили, жильцов расселили, а мы с Николаем снова соседями оказались. Игра случая. Вы в судьбу верите?
— Что? В судьбу? Нет. Ну, в смысле… — растерялся Евгений Александрович, но быстро собрался и ответил четко, как и положено: — Я атеист.
— Я тоже атеистка, а в судьбу верю, — как-то грустно проговорила Капитолина Константиновна. — Вот взять нас с Николаем. Росли в одном дворе, родители наши приятельствовали, я в него с юности была влюблена. Он был из военной семьи, мой отец был военным специалистом, я в музыкальной школе училась, мечтала скрипачкой стать, он по стопам отца собирался пойти. Дружили в детстве. Я самой красивой девчонкой во дворе считалась, за мной все ребята ухаживали, а Николай женился на Варе. Ну, тогда понятно, он старше меня был, я для него совсем девчонкой была. Но потом, когда Варя с маленьким Сергеем погибли, и мы снова встретились после войны… Мне даже показалось, что у нас может все получиться. Он стал бывать у нас, дарил цветы, приглашал в театры, я уже стала задумываться о свадьбе, и тут вдруг появляется Анна…
— И что было дальше?
— Вы видели ее при жизни?
— Нет. Только фотографию и портрет.
— Да, портрет очень удачный. Анна на нем как живая. Насмешливая, кокетливая, яркая, с роскошной фигурой. Николай влюбился мгновенно. Я увидела, как изменился его взгляд.
— Их познакомили вы?
— Нет. Они познакомились в гостях у наших общих знакомых. Мы пришли туда вместе с Николаем, а уходила я одна. Судьба. Сперва Варя. Потом Анна.
