Взгляд Якопо стал жестким и острым, словно клинок. Медленно и четко он повторил свое требование несколько иначе:
– Ты заставишь Синьорию снять обвинение с Франческо, чтобы он мог приехать домой.
От неверного колеблющегося света факелов по стенам метались огромные тени, из основного помещения доносились крики играющих, а Лоренцо вдруг вспомнил сон, который не так давно ему рассказал Леонардо: обезглавленный Якопо Пацци, Франческо в петле, и болтающиеся ноги священника. Лоренцо хотел спросить у Фичино, что значит такой сон, но сразу не удалось, а потом забыл. Теперь вспомнилось. Лоренцо даже головой мотнул, чтобы отогнать жуткое видение, красочно расписанное художником. Попытался возразить:
– Не все в Синьории решаю я. Мы, конечно, соперники…
Лицо Пацци исказила гримаса презрения:
– Я не считаю тебя соперником. Ты просто самоуверенный мальчишка, получивший от своих отца и деда слишком много власти и золота. Но ты все упустишь, и довольно быстро. Чтобы удержать то, что собрали твои предки, нужно быть настоящим Медичи, а не гуманистом.
Лоренцо усмехнулся:
– Мессир Пацци, иногда мне снятся вещие сны. Рассказать вам последний?
Пацци стало даже не по себе от внезапно изменившегося лица, буквально сползшей с лица Медичи улыбки – ее будто стирала чья-то безжалостная рука, меняя облик до неузнаваемости.
– Я видел вас, милорд, вернее, ваше обезглавленное тело, брошенное на растерзание рыбам Арно. А еще вашего племянника в петле…
Пацци на мгновение замер, потом, видно собравшись с силами, прошипел:
– Все твои видения апокалипсиса ничто по сравнению с тем, что произойдет с твоей собственной семьей.
Глядя ему в спину, Лоренцо боролся с желанием метнуть клинок. Останавливало только понимание, что под плащом Пацци панцирь, а за попытку убийства последует жестокое наказание, даже имя Медичи не спасет.
Против своей воли Лоренцо почему-то добавил:
– И кого-то в одежде священника. Тоже повешенного.
Зачем он повторил сон, пересказанный Леонардо, не мог бы объяснить и сам.
Костяшки пальцев Якопо Пацци, в бессильной ярости сжавших рукоять кинжала, побелели, он не сумел сдержать пробежавшую по телу дрожь, но быстро взял себя в руки.
У двери Якопо обернулся и насмешливо обронил:
– Ты даже сейчас не решился напасть.
Лоренцо все же начал вытаскивать кинжал из ножен, но его остановила чья-то рука и спокойный голос над ухом:
– Не сейчас, милорд, его время придет.
Человек, невесть откуда оказавшийся рядом, был смутно знаком.
– Кто ты?
– Тень. Если пожелаете, я уберу всех Пацци одного за другим, но так, чтобы вас не сумели обвинить.
– Нет! – быстро возразил Медичи и подозрительно поинтересовался: – Я где-то тебя видел?
– В Милане, милорд.
– Да, у Галеаццо, – вспомнил Лоренцо. – Что ты там делал?
– Был тенью герцога.
– Хороша тень, не уберег его.
Лоренцо спрятал оружие.
– Это было восьмое покушение, семь предыдущих не удались. Но в тот день меня не было рядом.
– Почему ты здесь?
– Если хотите, буду вашей тенью.
– Как я могу доверять совершенно незнакомому человеку?
– Сейчас нельзя доверять и знакомым тоже. Ныне я пес без хозяина, вам нужен пес, а мне хозяин.
– Я подумаю, – почти отмахнулся Лоренцо. Ему вовсе не хотелось договариваться с таинственным «псом». Он прав, сейчас и самому себе-то доверять трудно, а уж незнакомцам особенно.
Выйти из таверны ему не дал все тот же незнакомец:
– Не туда, милорд. Там вас ждут. Сюда. – Он показал на малоприметную дверь в углу. За ней Лоренцо могло ждать все, что угодно, но Медичи почему-то шагнул следом за тенью.
По знаку незнакомца он пробирался тихо. По боковой лестнице нежданный помощник вывел его на невысокую крышу дома, другой стороной спускавшуюся на соседнюю улицу, сделал знак молчать и указал рукой на выход из таверны. Там в тени, едва уловимые, действительно прятались трое. И в том, что убийцы вооружены, как и в том, кого ждут, сомневаться не приходилось.
– Но там мои люди, – едва слышно прошептал Медичи.
– Они уже убиты.
Незнакомец сделал знак, чтобы Лоренцо пригнулся, и тихонько свистнул. В слабом свете факела на мгновение блеснуло лезвие летящего кинжала, и поджидавший Лоренцо человек повалился наземь, лишь едва слышно захрипев.
По следующему знаку Медичи поспешил прочь. Не стоило привлекать внимание флорентийской ночной стражи и выдавать свое присутствие двум другим.
Когда оказались достаточно далеко, чтобы не выдать себя, Лоренцо поинтересовался:
– Как тебя зовут?
– Называйте меня Паоло.
– Почему ты сегодня оказался рядом со мной?
– Вы так неосторожны, милорд, что не защищать вас преступление.
Медичи усмехнулся:
– Защищаешь всех неосторожных?
– Нет, только тех, кто мне нравится.
– Тебе нравился Галеаццо Сфорца?
– Нет, – совершенно серьезно ответил Паоло, – миледи Бона Савойская.
– Почему ты не с ней?
– Она слишком доверяет Франческо Симонетте.
– Это секретарь Галеаццо, – вспомнил Лоренцо.
– Да, милорд. И в руках Чикко в Милане было все.
– Чьих?
– Чикко – Франческо Симонетта.
Лоренцо немного помолчал.
– А ты Симонетту не любишь?
– Он подсунул миледи негодного любовника, а она всего лишь слабая женщина.
Медичи усмехнулся:
– Не проще ли убить любовника, если он тебе не нравится? Или даже Симонетту?
– Своего дурака-любовника она любит, а срок Симонетты и без меня короток.
Лоренцо заботило, конечно, положение Боны и ее сына Джангалеаццо, но куда больше положение своей семьи.
– Ты считаешь, что мне грозит опасность?
– Кажется, этого не замечаете только вы, милорд.
– Все я замечаю, – проворчал Медичи, которому все меньше нравилось нежданное знакомство, которое выглядело слишком подозрительно, и все же он поинтересовался: – Как тебя найти, если понадобишься?
– Я появлюсь сам.
Лоренцо разозлило такое заявление, но повернувшись к собеседнику, он обнаружил, что того нет рядом. Это понравилось еще меньше. Трудно рассчитывать на помощь того, кто невидим и не слышим для тебя самого. К тому же Паоло слишком разговорчив и откровенен для первой весьма странной встречи. Он вполне мог быть подослан самим Якопо Пацци.
