Карлу приходилось очень нелегко. Двенадцать часов на фабрике, два часа на доставку газет, а еще посещение занятий и учеба дома. Таким образом, у него оставалось на сон всего четыре-пять часов. А еще он беспокоился из-за денег. Десять долларов в неделю было недостаточно. Ребенок был уже слишком большой, чтобы спать в коляске. Ему нужна была кроватка. Он вырос из своих рубашечек и ночных сорочек. Приходилось разводить огонь и в жилой комнате, и в кухне, чтобы малышу было тепло. Это удваивало расходы на топливо. А еще Карлу нужны были туфли, и Анни нужны были…
Работа и проблемы. Проблемы и работа. И никакого просвета. Он редко имел возможность утешиться сигаретой. Сейчас малышу был месяц, но Анни ничего не говорила насчет того, когда они смогут снова спать вместе. Однако Карл слишком уставал, так что ему было не до того.
Наконец случилось неизбежное. Он проспал пару часов, когда нужно было совершать обход. И босс это обнаружил.
– Еще один раз, – пригрозил Пуласки, – и мне придется нанять другого парня.
Однажды Карл задремал в классе. Он никак не мог сосредоточится на теме недвижимости.
– Я вам наскучил, мистер Браун? – спросил преподаватель, и весь класс засмеялся. Карл испытал такое унижение, что начал пропускать эти лекции.
Он не справился с важным тестом, и его оценки снизились.
Конечно, это дошло до декана, и тот вызвал его к себе. Карлу не хотелось рассказывать декану о своих проблемах. Однако декан, искусно ставя вопросы, вытянул из него всё.
– А ваша жена – она все это знает?
– Нет, сэр. Она так счастлива из-за малыша, что мне не хотелось ей рассказывать.
Декан поднялся и положил руку на плечо Карла:
– Молодой человек с вашим интеллектом не должен работать ночным сторожем на фабрике. Мы что-нибудь придумаем.
Лицо Карла исказилось. «О господи, – подумал декан, – только бы он не расплакался!»
Но Карл взял себя в руки.
– Сэр, не знаю, как вас и благодарить.
Декан уже подписывал бумаги и даже не поднял глаза, когда Карл уходил.
И декан действительно кое-что придумал. Карл получил работу в библиотеке, в зале редких книг. Он работал три раза в неделю днем, а также полный день по пятницам. Зарабатывал десять долларов в неделю. Поскольку он по-прежнему разносил газеты, то их доход составлял пятнадцать долларов в неделю. Мало кто из читателей заходил в зал редких книг, и у Карла было полно времени для занятий.
Они выплатили оставшиеся взносы на коляску и купили кроватку. Ребенок получил новые шерстяные рубашечки. Карл приобрел новую пару туфель и наконец-то смог выкупить из ломбарда свои часы. Теперь он мог время от времени покупать пачку сигарет. Его оценки повысились. У него появилась возможность проводить вечера и ночи дома и по-настоящему познакомиться с сыном.
А лучше всего было то, что они с Анни снова спали вместе.
– Думал ли ты, Карл, в прошлый канун Нового года, что в этот Новый год у нас будет ребенок?
– Конечно, нет. Ну и ну!
– Подумать только! Еще несколько минут – и будет тысяча девятьсот двадцать девятый год!
– Даже не верится.
– Знаешь, Карл, в тысяча девятьсот двадцать девятом много чего случится. Мне исполнится двадцать один год, сын начнет ходить и говорить, а у тебя будет практика. А серые усики Джелло станут белыми. – Она погладила собаку по голове. – Правда, бедный Джелло? – Джелло зевнул.
– А у девушки по имени Анни Браун в тысяча девятьсот двадцать девятом будет опубликована пьеса, – сказал Карл.
– Я оставила всякую надежду. Но вообще-то, как чудесно было бы, если…
Как раз в эту минуту часы на колокольне начали бить. Карл распахнул окно, и Анни побежала закрывать дверь спальни, чтобы ребенка не продуло. Ночь была холодная и тихая. На небе сияли звезды и полумесяц. Чистый белый снег сверкал в лунном свете, как ковер, усыпанный бриллиантами.
– Как пишут в книгах, – сказала Анни, – от этого замирает сердце.
Они принялись вслух считать удары: девять – десять – одиннадцать…
– Счастливого Нового года, любимая! – воскликнул Карл.
– С Новым годом, дорогой! – ответила она.
Часы на колокольне начали исполнять «Доброе старое время»
[29]. Карл и Анни стояли, обняв друг друга за талию, и подпевали. Анни, как всегда, пела в другой тональности.
Песня закончилась, и они закрыли окно.
– Ты купил маршмеллоу? – осведомилась Анни.
– Купил что?
– Ты же знаешь. Я собираюсь приготовить какао, чтобы отпраздновать Новый год. Правда, шампанское было бы лучше.
– Пусть какао немного подождет. Посиди у меня на коленях под «Доброе старое время».
– Мы выпьем по чашке какао под «Доброе старое время», – возразила Анни.
– Но прежде посиди у меня на коленях, Анни.
– А ты сначала догони!
Карл начал гоняться за ней вокруг кухонного стола. Она со смехом убежала в жилую комнату, он – за ней. Джелло принял деятельное участие в погоне, с громким лаем носясь за ними. Конечно, малыш проснулся и заплакал.
– Вот видишь, что ты наделал! – воскликнула Анни и, войдя в спальню, взяла ребенка на руки. – Что такое, мой маленький? – ворковала она. – Что такое? – Он заплакал громче. – Это ты виноват, – укорила она Карла. – Теперь он не уснет всю ночь.
– Дай-ка его мне, Анни. Я укачаю его, и он заснет.
– Малышей не полагается качать. Это их испортит.
– О, к черту этот вздор! Передай мне моего сына!
Карл взял ребенка на руки и принялся укачивать. Вскоре, пустив слюни на рубашку Карла, малыш уснул.
Анни наблюдала, как муж укачивает сына.
– Ревнуешь? – спросил Карл.
– Мне просто грустно оттого, что кто-то занял мое место.
Но на самом деле она была довольна. «Как хорошо, – подумала она, – что Карлу нравится с ним нянчиться. Значит, мне не нужно волноваться о том, что будет с моим ребенком, если я умру, или что-нибудь такое…»
25
Внезапно наступил июнь – а вместе с ним и время выпуска Карла.
У Анни было новое платье – белое, потому что она хотела чувствовать себя причастной к дню выпуска. Из-за ребенка она не могла пойти на стадион и аплодировать, когда Карлу выдадут диплом. Однако можно посмотреть, как он марширует к стадиону, и помахать ему. Она сказала Карлу, что будет на левой стороне дороги. И пусть он не забудет помахать в ответ! Он пообещал, что не забудет.
