«Говорят, Он смотрит вниз и видит, как падает маленький воробей. Но смотрел ли он вниз и видел ли меня? Я важнее, чем воробей».
Его глаза затуманились слезами, и он приписал ниже:
«Да, ты важнее! И я люблю тебя, Анни».
Опустившись на колени возле койки, Карл прикрыл лицо руками и заплакал.
23
Он был длинный и тощий, волосы прямые и черные, как у индейца. Личико ярко-красного цвета, а кожа сморщенная. И Анни подумала, что он очень красивый.
– Разве он не красив, сестра Олсон? – спросила она. – Разве не красив! Он такой красивый, что мне хочется плакать. – И Анни заплакала оттого, что он так красив.
– Он красиво описался. Насквозь мокрый, – сказала сестра и распеленала малыша.
Анни увидела крошечный пенис.
– Какой он хорошенький! – восхитилась Анни. – И не больше наперстка.
– За свою жизнь я наслышалась названий, которые ему давали. Как только его не называли! – заметила сестра. – Но впервые на моей памяти его назвали наперстком. – Она поменяла пеленку и завернула дитя в одеяло. – Пошли, негодник.
– А нельзя, чтобы он побыл со мной еще немного? Пожалуйста!
– Позже. Сейчас вас хочет видеть доктор.
Доктор Марсон вошел в палату вместе с двумя интернами.
– Вы превосходно справились, Анни, – сказал он.
– Да уж! – вставил интерн Левайн.
– Я горжусь вами, – продолжал доктор.
– Мы все гордимся, – добавил интерн Мур, и его голос уже не звучал так холодно.
– Вы позвонили Карлу, доктор? – спросила Анни.
– Позвонил.
– Что он сказал?
– Он сказал: «Вот как!» – и повесил трубку.
– Неправда!
– Доктор просто поддразнивает вас, Анни, – вмешалась в разговор сестра.
– Так что же он сказал, доктор?
– Анни, мальчик так разволновался, что не мог связать двух слов. Сейчас он ждет за дверью.
– Ах! Сестра, пожалуйста, дайте мне помаду и расческу!
– Думаю, мы умеем понимать намеки, мальчики? Не так ли? – сказал доктор, и они вышли за дверь.
– Это правда, Анни. Когда он сказал, что у меня сын, я был так взволнован, что не мог говорить.
– У нас сын.
– Верно! А теперь давай придумаем ему хорошее имя.
– Я уже придумала.
– Не спросив меня?
– А надо было тебя спросить?
– Послушай, Анни, в конце концов, я его отец.
– Я знаю. И я назвала его в честь отца. Его имя… – Она выдержала эффектную паузу. – Карлтон!
– Карлтон? – От удовольствия его лицо расплылось в широкой улыбке. – Честно, любимая? – Она кивнула. – Карлтон! Мне всегда нравилось это имя. Я немного сердился на отца, что он сменил его на Карл. А теперь оно вернулось ко мне в моем… я хочу сказать, в нашем сыне.
И вдруг он устыдился своей радости. Он знал, как Анни хотела девочку.
– Прости, Анни. Мне так жаль, что ты не получила девочку, которую хотела.
– Все хорошо. В следующий раз у меня будет девочка.
– Следующего раза не будет. Уж я об этом позабочусь.
– Не говори глупости.
– Мне рассказали, как ты страдала. Я ни за что не допущу, чтобы ты снова прошла через это.
– Конечно, я страдала. Но разве я умерла? В следующий раз будет легче. Ведь теперь я знаю, что это такое, и не буду так бояться.
Через несколько дней Карл принес ей вырезку из «Кларион» – газеты Лопина, выходившей раз в неделю. Там имелась колонка, озаглавленная «События». В ней перечислялись рождения, свадьбы и смерти, имевшие место на этой неделе.
«РОЖДЕНИЯ: У Карла и Анни Браун родился сын, Карлтон. Мистер Браун – сторож Стадиона средней школы».
Ее реакция удивила Карла. Анни пришла в восторг, впервые увидев свое имя в печати. Как чудесно оно выглядит! Он галантно заверил, что с годами она еще много раз увидит свое имя напечатанным.
– Спасибо, – ответила она.
Анни попросила Карла послать эту вырезку их матерям. Это было доказательством, что Анни не забеременела до брака с Карлом. Какая разница? – сказал Карл. Нет, разница есть, возразила Анни. Ей не хочется, чтобы, когда Карлтон вырастет, бабушки сказали ему, что его отец был вынужден жениться на его матери.
Друзья Анни пришли ее проведать: миссис Ридински, мисс Эгги и миссис Хэнсмон. Они принесли подарки, и юный Карлтон получил две пары розовых вязаных башмачков и пластиковую погремушку.
Пришла Голди и привела Лесса в качестве подарка. Анни была рада его видеть.
– А вот и Лесс! – воскликнула она.
– Во Эсс, – повторил он на свой лад.
– Он теперь много говорит, – похвасталась Голди.
– Поговори со мной, Лесс, – попросила Анни.
И он выдал ей весь свой словарный запас:
– Лошадка! По-го. – А еще – целое предложение: – Эсс не пи-пи таны!
– Ах ты солнышко! – воскликнула Анни.
– Я со-ко, – согласился он.
– Видите, как этот маленький ублюдок подхватывает новые слова? – с гордостью произнесла его мать.
Анни получила роскошную открытку с текстом «Колыбельной» Брамса. Он был набран золотыми буквами, увитыми бутонами роз. Имя Беверли Картер, написанное четкими черными буквами, пересекало открытку по диагонали. Анни улыбнулась, вспомнив старого друга.
Декан юридического факультета прислал свою секретаршу, чтобы она передала Анни его поздравления.
Но два самых любимых друга не пришли ее повидать. Генри отправился в Миннесоту в тот день, когда Анни попала в больницу. Он заранее договорился, чтобы его положили в большую клинику на Среднем Западе. Ему нужна была сложная операция.
И, разумеется, у продавца цветов не было никаких причин ее проведать.
Это была незабываемая неделя. Рождение ребенка, первая годовщина их свадьбы и девятнадцатый день рождения Анни – все важные события приходились на эту неделю. Карл подарил ей на день рождения томик поэзии, купленный у букиниста. Она была в восторге.
– Моя библиотека растет. Теперь у меня уже две книги. – Она открыла томик. – Роберт Бернс! О, как чудесно! Это песня, которую мы пели на праздниках в школе… «твой шепчущий ручей»… Какое красивое слово! «Шепчущий»!
– Я плохо разбираюсь в поэзии, – сказал Карл. – Но если бы разбирался, то вот какое стихотворение было бы моим любимым. – Открыв книгу, он прочитал:
