– Тринадцать долларов не продлятся вечно, – сказал Карл. – Будь очень экономна при покупках, любимая.
– О, перестань волноваться, Карл. К тому времени, как закончатся деньги, подвернется что-нибудь еще. Всегда подворачивается.
Они уже выплатили доктору Марсону восемь долларов из пятидесяти, отдавая один-два доллара при каждом визите. В следующий визит Анни отдала два доллара из своих драгоценных тринадцати.
– Почему, Анни? Почему? – в отчаянии спросил Карл. – Ведь нам сейчас так нужны деньги! И он же сказал, что подождет. Пожалуйста, объясни мне – почему?
– Потому что мне хотелось, чтобы сумма была круглой, – ответила Анни.
– О, Анни, – устало укорил Карл. – Ты когда-нибудь повзрослеешь?
«Не так давно, – подумала Анни, – он попросил: оставайся такой, как есть. А теперь я ему разонравилась. Говорят, трудности сближают людей, – горестно размышляла она. – Ничего подобного. Трудности разъединяют. Он устает от меня! А вдруг он меня бросит? Что мне тогда делать?» Слезы навернулись ей на глаза, и ребенок шевельнулся. «Мой малыш!» – подумала она. И высказала вслух свои грустные мысли:
– Во всяком случае, у меня будет ребенок, даже если ты оставишь меня.
– Любимая! – Карл заключил ее в объятия и дал немного выплакаться.
– Я повзрослею, – сказала Анни. – Вот увидишь. С этой минуты я постараюсь не быть такой глупой. – Она сделала паузу. Он же попросил ее повзрослеть, а она рассуждает, как ребенок! – Я имею в виду, что приложу усилия к тому, чтобы стать более разумной в будущем.
Карла развеселило и тронуло это напыщенное обещание.
– Не прикладывай усилия, – весело ответил он. – Просто оставайся такой, как есть.
– О, Карл! – Она снова была счастлива. – На какую-ту минуту я подумала, что не нравлюсь тебе.
– Ты мне совсем не нравишься, – сказал он. – Я просто люблю тебя.
Всего неделю спустя у них снова случилась ссора из-за денег. Сумма была такой же (два доллара), и на этот раз провинился Карл. Это было связано с составлением завещания для состоятельного фермера по имени Френд Хокнер. «Френд» было его настоящим именем. Это имя дала ему мать, бывшая квакерша, которая вышла замуж за жителя Лопина.
Френд Хокнер старел, и ему хотелось составить завещание. Вернее, этого хотелось его жене – что то же самое. Но Хокнер не хотел платить обычную сумму адвокату. Директор средней школы Лопина, который был шурином Френда, сказал, что как раз знает одного парня, который не хуже любого адвоката. И он с удовольствием составит завещание за один-два доллара. Этим парнем был Карл Браун.
Карл, чувствуя себя обязанным директору школы, составил завещание. В субботу днем директор заехал за Анни и Карлом и повез их в своем «Форде» на ферму. С ними был еще один пассажир: кассир банка, который занимался скромным счетом Анни. Оказалось, что он кузен директора Лопина. А еще он был нотариусом, что избавляло фермера от расходов на нотариуса.
Карл прочел завещание вслух. Оно удовлетворило Френда Хокнера и, что важнее, миссис Хокнер. Анни и одна соседка были свидетелями. Анни старательно вывела свое имя, чувствуя себя весьма значительной. Кузен банкира заверил документ, и дело было сделано.
Все обменялись рукопожатиями. Соседка отправилась домой. Миссис Хокнер, у которой теперь была перспектива законно стать обеспеченной вдовой (если муж умрет раньше нее), извинилась и пошла в сарай доить коров.
– Сколько я вам должен, адвокат? – весело осведомился фермер. Он произнес слово «адвокат» так, как будто оно само по себе было полным вознаграждением.
– Ничего, – ответил Карл. – Я сделал это, чтобы оказать услугу мистеру Лопину.
От облегчения фермер стал экспансивным.
– И слышать об этом не хочу! Я человек, который всегда платит свои долги. – Кассир банка улыбнулся. – Одного доллара хватит, адвокат? – спросил фермер.
– Ради бога, Френд, – вмешался кассир. – Пусть будет два. Ты же сэкономил на мне.
– Два? – дрожащим голосом переспросил фермер.
Поколебавшись секунду, Карл сказал:
– Благодарю вас, мистер Хокнер, но я не могу принять плату.
Анни громко сглотнула.
– Карл, можно тебя на минутку? – сказала она. – Давай выйдем.
Кассир и директор обменялись многозначительными взглядами, когда Карл, залившийся краской, последовал за женой на крыльцо. У фермера был расстроенный вид.
Схватив Карла за руку, Анни яростно прошептала:
– Ты возьмешь эти два доллара! Слышишь?
– Слышу. Я не возьму их.
– Нет, возьмешь. Ты их заработал. Этот человек сказал, что он платит свои долги, не так ли? Так что ступай туда и возьми эти два доллара.
– Я не могу, дорогая. Это значит отнимать хлеб у настоящего юриста. Кроме того, я не член коллегии адвокатов и не имею права принять вознаграждение.
– Но коллегия адвокатов никогда не узнает.
– Не в этом дело, Анни. Это вопрос этики.
– К черту этику! Нам нужны деньги на еду. Я-то могу жить на вареном луке, хлебе и слабом чае, но мой ребенок не может. – Она сделала паузу. – Ну так как, ты возьмешь деньги?
– Нет!
– Ладно. Тогда я пойду сама и возьму эти два доллара. – Она направилась к дверям.
Карл схватил ее за руки и легонько встряхнул.
– Ты не сделаешь ничего подобного! Это мое дело, и ты не должна вмешиваться. Обычно я позволяю тебе командовать мною, но на этот раз не позволю. Юриспруденция – моя профессия. Никогда не вмешивайся в мои дела, пока мы вместе. Ты понимаешь?
– Нет! – буркнула она.
– А теперь спокойно посиди в этом кресле на веранде.
– Ни за что!
– Пожалуйста, любимая. – Он усадил ее в кресло.
– А почему ты никак не повзрослеешь? – прошептала она, когда он вошел в дом.
Окно было открыто, и Анни услышала голос Карла:
– Нет, я не могу взять деньги.
– Уж эта твоя проклятая этика, – пробормотала она себе под нос.
– Но, – продолжил Карл, – я возьму плату овощами – картофелем, яблоками…
– Конечно! Конечно! – обрадовался фермер.
Анни улыбнулась и расслабилась.
Стоя рядом с Карлом, она наблюдала, как фермер укладывает в машину бушель ирландского картофеля, бушель яблок и дюжину початков кукурузы. Анни в экстазе сжимала руку Карла, когда в машине оказывался очередной предмет.
– Я думаю, Рамона не станет возражать, – сказал директор, – если ты добавишь банку ее пикулей.
– И, – предложил кассир, когда фермер направился к погребу, – как насчет бутылочки твоего домашнего вишневого вина, Френд?
