Что делать, когда на твоих глазах происходит такое? Я стоял на коленях у тела Джеммы, распластавшейся в нелепой позе, с неестественно вывернутой шеей, и чувствовал себя так, будто все происходящее – просто чудовищное реалити-шоу, плод чьей-то больной фантазии.
Я бережно перевернул Джемму на спину.
Огромные, ничего не видящие глаза смотрели в пустоту. Подбородок, шея и грудь были залиты кровью, в которой угадывались какие-то мелкие кусочки, извергнутые желудком. И этот жуткий запах – густая, тошнотворная смесь металлических нот крови и чего-то еще, по-видимому, того, что разорвалось внутри.
Теперь я знал, что должен сделать. Пусть это и будет выглядеть абсурдно.
Я коснулся пальцами век Джеммы, еще теплых, и закрыл ей глаза. Одно веко опустилось чуть быстрее, и с долю секунды казалось, будто она мне подмигивает.
Я встал. То, что лежало у моих ног, больше не было нашей остроумной бесстрашной Джеммой. Это была лишь ее опустевшая оболочка.
Некоторое время мы молча смотрели на нее, потом Пьер подобрал фонарик, мы отошли к стене и сели, прижавшись к ней спинами.
Голова разрывалась от боли. Я ждал, что Кен попросит сигарету, но он так и не попросил. Да и какое утешение могла сейчас принести сигарета?
Наконец тишину нарушил голос Пьера:
– Ну и как мы поступим?
– То есть?
– Как объясним, почему Джемма не вернулась вместе с нами?
– Никак. – Молли повернулась к Пьеру. – Ты что, до сих пор не понял? Нам не придется никому ничего объяснять: мы останемся здесь, вместе с ней, навсегда.
Это случилось минут через пять или десять. А может, и намного позже. Пустой желудок настойчиво напоминал о себе болезненными судорогами. Где-то на задворках сознания вспыхнула мысль: воды почти нет. Осталось по глотку на каждого, а когда выпьем и это – что дальше? К тому же рюкзаки лежали рядом с трупом Джеммы, а никому из нас не хотелось к нему подходить.
Я провалился в какое-то двойное измерение: вот я вижу Кена, сидящего поблизости с опущенной головой, и вдруг – картинка размывается, и я не понимаю, сплю я или бодрствую, где я, да и кто я вообще такой.
Кен поднял голову.
Это движение, едва различимое во тьме, все же выдернуло меня из забытья. Я моргнул, чувствуя, как отяжелели веки, а затем повернулся к нему, думая, что он смотрит на меня.
Но он вглядывался куда-то вглубь зала и хмурился.
Пьер и Молли, скрючившись, спали. Фонарик, который мы по непростительной оплошности не выключили, тускло освещал футов десять пространства вокруг, а за пределами этого желтого пятна вздымалась, словно надуваемый ветром парус, тьма.
И в ней что-то шевелилось.
Сначала я решил, что это галлюцинация. Крепко зажмурился, а когда открыл глаза, то ничего не было.
Однако затем я снова заметил какое-то движение. В темноте кто-то стоял. На долю секунды я подумал, что это Фезер.
Но я ошибся. Это был какой-то зверь.
Он замер на границе освещенного пятачка, и мне удалось его рассмотреть.
Такую невероятную тварь мне встречать еще не доводилось: она была размером с пуму и двигалась, подобно кошачьим, вот только голова с широко раскрытыми глазами смахивала на собачью, а в верхней челюсти раззявленной пасти поблескивали длинные изогнутые клыки.
Всю мою сонливость как рукой сняло. Я взглянул на Кена.
– Ты это…
– Да, – прошептал он, – вижу.
Услышав нас, зверюга резко повернула голову в нашу сторону и насторожилась, как будто почуяла опасность. Или добычу.
А потом попятилась и растворилась в темноте.
Тихо, стараясь не шуметь, мы поднялись на ноги.
– Ты уверен? – спросил Кен.
– Да.
Мы осторожно приблизились к тому месту, где только что стоял зверь. Хотя… а был ли он вообще? Уже через несколько секунд после его исчезновения это казалось невероятным. Я слишком поздно сообразил, что мы не взяли фонарик, но, на счастье, у меня в кармане лежал телефон. Я включил его, и мы с Кеном поспешили к ближайшему коридору. На пороге мы остановились, дожидаясь, пока телефон загрузится.
– Это ведь здесь находится та вонючая комната, да?
– Точно.
– А еще что-нибудь есть?
– Не знаю. – Тут до меня дошло, что я действительно, не знаю. – Пьер наткнулся на нее вчера и, по-моему, больше ни о чем, кроме нее, не рассказывал. Потому что дальше не пошел.
Телефон наконец ожил. Я поднял его над головой: подсветки экрана хватало на то, чтобы худо-бедно разглядеть перед собой футов восемь.
Мы с Кеном двигались по коридору. Поравнявшись со зловонной комнатой, прошли мимо, единодушно решив, что ни одно живое существо по своей воле туда не полезет.
Кен глядел вперед, а я по сторонам, проверяя выныривающие из темноты новые проемы. Все комнаты были одинаковые, мы видели такие в других туннелях: прямоугольной формы, с маленькими каменными пирамидками.
– Ну и куда делся этот уродец?
– Мы еще не закончили осмотр. К тому же, если он как-то сюда попал, значит…
– Знаю.
Через пару минут мы дошли до последней пары проемов, расположенных друг напротив друга. Один из них был заметно уже второго.
– А тебе это не напоминает?..
– Напоминает, – кивнул Кен.
Мы свернули в узкий коридор. На стене во второй комнате я заметил иероглифы: они были выбиты в одну строку.
Через пятьдесят ярдов пол внезапно кончился. Перед нами было озеро кристально чистой воды.
– Слава тебе господи, еще один бассейн.
– Отойди подальше, Нолан. С нас туда ни пылинки упасть не должно. И вообще, после того, что случилось с Джеммой, я бы трижды подумал, прежде чем отсюда пить.
Мы быстрым шагом вернулись в главный коридор.
– Так, значит, этот зверь должен быть в комнате напротив.
– Давай загородим проход, чтобы он не смог выскользнуть.
– А потом что?
– Вежливо спросим эту сволочь, как она сюда попала.
– Кен…
– Если его напугать, он бросится бежать к той лазейке, через которую проник сюда.
– Или же просто бросится на нас, Кен.
– Или так.
Мы уже собирались войти в комнату, как вдруг услышали крик: Молли во весь голос звала Кена.
И голос у нее был как сигнал пожарной тревоги.
– Вот дерьмо! – выругался Кен. – Он нас обхитрил.
Мы вбежали в зал и увидели Молли и Пьера, которые стояли у тела Джеммы. В глазах Молли читался настоящий ужас.
