– Я не поняла: что тебя больше беспокоит? – спросила Джемма. – Сохранность этого места или будущее программы?
Мы с Кеном повернулись к ней и хором ответили:
– Все вместе.
Пьер выключил камеру и поинтересовался:
– Ну и как мы в итоге поступим?
И тут все, как по команде, уставились на Кена. Молли нам как мать, это правда, но в случаях особой важности мы всегда бежим к папочке.
– Как ни прискорбно, – сказал Кен, – но этот придурок в распашонке прав. Мы еще толком не нюхали пороха, потому что ничего подобного не находили. То есть вообще ничего не находили, чего уж там. Так что придется соображать на лету. Сдается мне, пара-тройка громких статей на первой полосе нам уже обеспечена, так почему бы не убедиться в том, что они точно будут хвалебными? И потому заявляю: никуда я отсюда не уйду, пока не гляну на те коридоры хоть одним глазком. Я считаю, мы все это заслужили. И если в процессе я ненароком примну вековые залежи пыли – что ж, можете подать на меня в суд. Как тебе такой вариант, Нолан?
– Очень даже неплох.
– Тогда все слушайте мою команду: возвращаемся назад и снимаем, как Нолан входит в арку. – Кен посмотрел на меня, и его рожа растянулась в широкой ухмылке, которую он не мог сдержать, как ни старался. – Молодец, парень. А я, между прочим, всегда говорил, что ты не совсем безнадежен.
– И тебя слушали?
– Нет. Но есть шанс, что теперь послушают.
Он повел остальных вглубь коридора, а я задержался, чтобы еще раз взглянуть на залитые раствором булыжники. Ко мне приблизилась Джемма.
– От души поздравляю тебя, Нолан, – произнесла она. – Нет, кроме шуток. Но кое в чем ты ошибся.
– В чем же?
– Ты сказал, что единственный вопрос, на который нам осталось ответить, это – «Что дальше?».
– Так и есть.
– А вот и нет. Лично меня интересует еще один.
– Поделись.
– Чего ради Кинкейд вообще решил замуровать это место?
Глава 18
– И что мы должны там найти? – спросил Кен.
Сложив рюкзаки у правой стены коридора, мы собрались у проема, зияющего в стене напротив. Пьер наставлял Фезер и Джемму, как правильно держать фонарики, чтобы видео получилось хотя бы сносным. А это была задача не из простых. Со всех сторон на нас давила густая, непроглядная тьма, которая неохотно отступала перед лучами света и при первом же удобном случае вновь заключала пришельцев в свои чернильные объятия.
– Ты что, статью не читал?
– Читал. Частично. Да брось, Нолан, мы же оба даже не надеялись на удачу. Ну, проскочил я последние абзацы. Как и первые. И те, что в середине.
– Кинкейд лишь упомянул, что в каждом коридоре есть какие-то помещения. Это все.
– Готово, – объявил Пьер.
– Поверьте, – начал я, глядя в объектив, – мы относимся к этому древнему месту со всем почтением и прекрасно понимаем, что в первую очередь заняться им должны археологи, которые досконально его исследуют и вынесут свое суждение относительно того, чем именно оно является и к какому историческому периоду относится. Но мы столько времени провели в поисках – и кому, как не вам, нашим преданным зрителям, об этом знать, – что, обнаружив наконец что-то действительно значимое, попросту не можем уйти, не взглянув на свою находку хоть одним глазком.
И я ступил в проем. Коридор за ним оказался чуть уже основного, но с таким же ровным полом и еще более тщательно обработанными стенами. Сразу после входа он резко поворачивал вправо и уходил прямо вперед.
Не успел я сделать и десяти шагов, как заметил в стене маленькую нишу. Я провел пальцем по ее краю – и палец почернел, как от сажи.
– Похоже, это предназначалось для того, чтобы крепить факел или лампу, – сказал я. – Кто бы здесь ни жил, в такой темноте без света ему точно было не обойтись. Естественно, возникает вопрос: с чего бы кому-то вообще селиться так глубоко под землей? А мы сейчас именно под землей, хотя, для того чтобы спуститься сюда, нам и пришлось долго карабкаться вверх. Мы уже слышали о племенах, строивших жилища в скалах. Это анасази, которые обитали в регионе, известном как «Четыре угла» и занимающем территорию юго-запада штата Колорадо, северо-запад Нью-Мексико, юго-восток Юты и северо-восток Аризоны. Другие племена называли анасази «древним народом». Их постройки до сих пор сохранились в таких местах, как каньон Чако в Нью-Мексико и национальный парк Меса-Верде в Колорадо. Однако, чтобы их увидеть, не нужно забираться вглубь скал по искусственным туннелям, потому что никаких туннелей в скалах анасази не прорубали. Так что же двигало строителями обнаруженных нами коридоров?
Тут я увидел, что впереди, шагах в десяти, в правой стене имеется арочный проем около шести футов шириной.
– Еще один коридор? – Я остановился напротив. – Навряд ли.
Я вошел в арку, выставив фонарик вперед, а Пьер примостился за спиной, держа камеру над моим плечом, чтобы снять происходящее как бы от первого лица.
Мы очутились в просторном помещении овальной формы. Потолок здесь был немного ниже, но пол и стены ничем не отличались от тех, что мы видели раньше. В каждой стене виднелось по три уже знакомых нам ниши; в конце комнаты располагалось что-то вроде стола или постамента. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что это был кусок стены, который при создании комнаты почему-то не тронули. Вместо этого его обтесали, и получился куб со стороной примерно три фута.
Я тщательно все осмотрел, но не обнаружил ничего, кроме пыли. Если это помещение и служило для каких-то целей, то установить, для каких именно, было просто невозможно. От человеческой деятельности здесь не осталось ровным счетом ничего.
– Чем дальше, тем больше непонятного, – сказал я. – Эта комната явно имела определенное назначение, сомнений нет, но вот в чем конкретно оно состояло – для нас это навсегда останется тайной.
Вдруг мне в глаза бросилась одна деталь, которую я до этого не замечал. В другом конце комнаты пол, как оказалось, был выровнен не полностью: из него торчала двухфутовая, идеальной формы пирамида с аккуратно вытесанными гранями. Это повергло меня в еще большее изумление. Для чего она здесь? И как может быть связана с кубом? Удивительно, насколько мы привыкли считать, что творения рук человеческих должны быть сплошь симметричными: стоит только столкнуться с вопиющей асимметрией – и вот мы уже сбиты с толку. А если на нашем пути возникает нечто, не умещающееся в нашу картину мира, мы все равно стремимся его туда запихнуть, пытаясь подобрать ему какой-нибудь из известных и привычных нам смыслов.
Я поделился этими размышлениями на камеру.
– Смотришь на такое – и спрашиваешь себя: «Боги милостивые, это еще для чего?» Если не украшение, то какой-то функциональный элемент, но в чем именно состояла его функция? Понятия не имею. Может, археологи это нам поведают.
