Соколы и орлы обычно очищают жертву от шерсти или перьев перед едой, однако сипухам такой «грубый корм» необходим для пищеварения. У птиц, питающихся рыбой, таких как пеликаны и чайки, похожее строение верхнего отдела ЖКТ: пищевод расположен ближе к задней стенке глотки, а гортанная щель – около языка и достаточно далеко от пути, по которому пища поступает в пищевод. В отличие от большинства птиц, питающихся семенами и фруктами, и некоторых других хищников, зоба у сипух нет.
Второй способ питания Уэсли заключался в поедании его любимых частей мыши в следующем порядке: голова, а затем сердце, печень и грудная клетка, которые он вытаскивал из шеи, откусив голову. Если я давала ему сразу кучку мышей, он часто просто отгрызал им всем головы, а остальное оставлял нетронутым. Так часто делают многие совы в Калтехе и прочие хищные птицы в реабилитационных центрах, когда еды в достатке. Проголодавшись снова, они возвращаются и переходят к наиболее богатым кровью органам – сердцу и печени. И лишь затем, съев самое вкусное, они доедают все остальное.
Все «отбракованные» куски мышей Уэсли сбрасывал со своего насеста. Естественно, летела вся эта красота в совершенно произвольном направлении, приземляясь по всей комнате, в том числе на мою кровать и даже на меня саму. Мышиный ЖКТ Уэсли особенно не любил, поэтому, когда он был еще маленький, я обычно маскировала мышиные кишки, заворачивая их в шкурку с небольшим кусочком печени, чтобы он их все же проглотил. Для здоровья ему необходимо было съедать мышей целиком, хоть я, возможно, и относилась к этому трепетнее, чем нужно. Мамы-совы не принуждают к этому птенцов. Но когда Уэсли ел сам, то обычно с хирургической точностью извлекал из мыши весь ЖКТ и брезгливо отбрасывал его как можно дальше от себя. Впрочем, иногда он и целыми мышами разбрасывался, тогда приходилось поднимать их и возвращать ему на насест, чтобы съел, когда проголодается. Иногда я, разумеется, не замечала разбросанных мышиных останков и наступала на них, обычно голыми ногами. В результате кишки разлетались по всему полу и размазывались по моей стопе. Сколько раз я выходила за порог с тем, что когда-то было мышью, на подошве ботинка – не сосчитать.
С учетом такого положения дел я ощутимо нервничала, представляя, как гости заглянут в комнату и увидят мышиные внутренности на полу. Нет, я, конечно, часто убиралась, мыла пол и раскладывала чистые полотенца под насестом, регулярно их меняя. Но некоторые «отходы производства» я все же пропускала.
Будучи большим любителем покушать, Уэсли никогда не уставал от своего однообразного рациона. Каждый раз, когда я приносила ему ежедневную порцию мышей, он заметно радовался и уплетал их с большим наслаждением. Если он был особо голоден, он издавал жалобные просящие звуки, а на мышей бросался и расчленял их в мгновение ока. Если голод был не столь силен, он обычно некоторое время довольно кричал, издавая нечто вроде победного клича. Он поднимал голову с зажатой в клюве мышью и выдавал громкое «диДИИ, диДИИ, диДИИ!». Иногда он радовался обеду настолько, что обильно поливал мышь едкой слюной, причем иногда она после этого выскальзывала у него из клюва и падала на пол. Он начинал плакать, и мне приходилось поднимать обслюнявленную мышь с пола и снова подавать ему, после чего все повторялось, пока он, наконец, не приступал к еде.
Ни одно животное из тех, кого я видела, не радовалось еде так бурно, как Уэсли. Иногда он даже издавал специфический клич, которого я никогда не слышала ни от одной другой совы. Зажав в клюве любимую часть мыши, он выдавал длинный, мягкий, даже интимный звук, своеобразное низкое стаккато, сначала поднимающееся в тоне, потом долго остающееся на одной ноте – «ду-ду-ду-Ду-Ду-Ду-ДУ-ДУ-ДУ» – а затем опускающееся обратно до исходной ноты, «ДУ-ДУ-ДУ-Ду-Ду-Ду-ду-ду-ду», причем в самом конце звук был настолько тихим и мягким, что его было не слышно уже даже за дверью. К сожалению, он так редко издавал эту трель, что у меня так и не получилось записать ее на аудио.
Вся физиология американской сипухи строится исключительно на мышиной диете. Годами ранее в Калтехе, когда мы еще кормили подопечных рублеными крысиными «котлетами», произошла трагедия – одна из сов подавилась насмерть крысиным черепом. Он, видимо, застрял у нее в пищеводе и оставался там, пока сова не захлебнулась слюной или не погибла от стресса – мы нашли ее уже утром. В диких условиях такого обычно не случается, поскольку сипухи едят лишь то, что сами убили, а взрослые крысы американской сипухе не по зубам – они слишком велики и сильны для этих сравнительно небольших птиц. Более крупные совы, охотящиеся даже на скунсов, обычно едят жертву по частям, а не заглатывают целиком. Тогда мы поняли, что кормить сов можно мышами, и только мышами, их природной кормовой базой, и с тех пор не изменяли этому правилу.
Меня часто спрашивали: «Нельзя ли кормить сов орехами или сделать их веганами?» Нет. Совы в ходе эволюции приспособились к поеданию мышей, так же как кошки приспособились к поеданию мяса, и пересадить их на вегетарианскую диету не получится. Собаки и кошки питаются мясом и частично переваренными овощами из желудков их добычи или найденной падали – в отличие от сов, им для сбалансированного питания все же нужна растительная пища в некотором количестве. Настоящий хищник физически неспособен выжить без мяса. Уэсли просто не счел бы едой ничего, кроме мяса. Положить ему на насест кусочек брокколи – все равно что положить мне в тарелку камень. Невозможно изменить потребности и физиологию дикого хищника, чье тело приспособлено для поедания определенных животных.
Хищники играют в природе важную роль, не давая слишком сильно распространиться более многочисленным животным. Поскольку они обычно съедают наиболее слабых представителей вида, популяция жертв остается сильной. Без хищников стада травоядных стали бы слабыми и нежизнеспособными. В отличие от хищников, люди, охотясь ради спорта и трофеев, убивают обычно наиболее сильных представителей вида, тем самым ослабляя всю популяцию. Известный канадский натуралист Фарли Моуэт доказал это в своем превосходном исследовании волков и карибу, которое, кстати, легло в основу книги «Не кричи „Волки“!» и одноименного художественного фильма. Его исследование в сороковых годах прошлого века было настолько популярно, что помогло остановить бесчеловечный метод охоты на волков, которых загоняли до полного изнеможения на самолете и расстреливали. Правительство Канады пыталось оправдать тех, кто этим занимался, тем, что волки разоряли хозяйства, что, конечно же, было ложью. В это сложно поверить, однако факт есть факт – на момент написания этой книги эта практика вновь узаконена в США, история повторяется, несмотря на все, что мы с тех пор узнали о хищниках и травоядных. «Охотники» снова расстреливают волков с самолетов. Тех самых волков, чью популяцию биологи ценой невероятных усилий и жертв восстанавливали и охраняли в течение последних нескольких десятилетий.
Я против жестокости и уж тем более массового истребления животных, но пищевые потребности дикого хищника не дано изменить никому.
Некоторые люди сажают своих кошек на вегетарианскую диету, но при этом выпускают их на улицу (что в принципе плохо, поскольку кошки – лидирующий фактор сокращения популяции певчих птиц после потери естественной среды обитания и отравления токсичными отходами), где те охотятся на мышей, кроликов, птиц и ящериц, чтобы как-то компенсировать недостаток питательных веществ. «Коты-вегетарианцы», которых держат дома, сначала полностью теряют зрение, а затем умирают от осложнений, вызванных расстройством пищеварения. Я так и не привыкла к необходимости убивать мышей, и для меня это было жутко каждый раз, как в первый. Я думала, что со временем эмоции уйдут, но это оставалось все так же больно. В конце концов я нашла зоомагазин, в котором работники сами убивали мышей, а затем паковали – это хоть чуть-чуть облегчило мне жизнь.
