– Как? – в отчаянии выкрикнула Эльза. – Разве у тебя есть сила, чтобы остановить зиму? Чтобы остановить меня?
С каждым ее словом из стен и пола вырастали острые ледяные шипы.
– Анна, нам лучше уйти отсюда, – сказал Кристоф, обхватывая ее за плечи.
Она сбросила его руки.
– Нет. Эльза не такая. Она просто боится.
– Это она-то боится? – переспросил Кристоф. – Шутишь, что ли? Уж ей-то точно некого бояться.
Но Кристоф ошибался. Эльза действительно была напугана, Анна ясно видела это не только по напряжению в ее теле, но и по отчаянию в ее глазах. Пусть близость и доверие между ними исчезли много лет назад, но Анна и сейчас знала, как выглядит Эльза, когда она объята ужасом.
– Эльза, ты же не хотела ничего этого, – вслух сказала Анна. – Все вышло случайно. И мы можем это исправить. Исправить все, полностью! Мы сделаем это вместе. Я не уйду без тебя, Эльза.
– Нет, – отозвалась Эльза надломленным голосом. – Уйдешь.
Эльза взмахнула руками, и снег, повинуясь им, стал подниматься над полом, двигаясь и соединяясь, пока в нем не начали проступать контуры воздвигшегося между сестрами… самого огромного, могучего и страшного на вид снеговика, какого Анне доводилось видеть.
Когда это жуткое создание сделало первый угрожающий шаг в их сторону, Анна и Кристоф обменялись быстрыми взглядами. Спасение было только в одном – БЕЖАТЬ!
Глава 22
Ханс чувствовал, что возглавляемый им поисковый отряд постепенно теряет надежду. Он знал, что люди устали и голодны, знал, что им нужен привал… Но ему не было до них дела. Он должен найти Анну.
С той самой минуты, как они покинули «Торговую лавку бродяги Окена», Ханс неутомимо гнал свой отряд вперед, невзирая на все более глубокие сугробы и усиливающуюся метель, не сбавляя скорости и не позволяя ни на что отвлекаться. И каждое мгновение он чувствовал на себе холодные, оценивающие взгляды посланцев герцога. Конечно, они донесут своему хозяину о каждой его неудаче, и для Ханса это будет верный конец. Поэтому он изо всех сил держался бодро, уверенно, полностью сосредоточившись на выполнении своей задачи. А для этого нужно было только гнать и гнать людей вперед, как можно быстрее.
– Ваше Высочество?
Ханс обернулся в седле, не ослабляя поводьев и не замедляя хода. Его нагонял самый молодой из добровольцев, причем давалось ему это с явным трудом: лошадь паренька устало опустила голову, а сам он стучал зубами от холода.
– Ваше Высочество, я знаю, что вы приказали нам продолжать двигаться, но понимаете…
– В чем дело, Томас?
– Понимаете, Ваше Высочество, я-то ничего, но вот люди постарше, они сильно устали. Мы и подумали: может, вы согласитесь сделать привал? Ненадолго, на несколько минуток всего! Тогда и лошади передохнут, и дальше мы пойдем резвее. Тут впереди неподалеку удобная лощинка. Я взял на себя смелость немного поразведать окрестности, ну и нашел отличное место для привала. И там, знаете, очень красиво…
Ханс приподнял бровь. Неужели этот мальчишка и впрямь думает, что его сейчас волнуют какие-то там природные красоты? У него в мыслях только одно: отыскать Анну и заставить Эльзу остановить зиму. А потом он сможет вернуться героем-победителем в Эренделл, где его встретят рукоплесканиями и провозгласят спасителем королевства. Эльзе, естественно, придется отречься от трона, он женится на Анне, станет законным королем и наконец полностью примет из рук невесты бразды правления.
Привал в какой-то там лощине, пусть хоть тысячу раз красивой, в этот сценарий никак не вписывался.
Но поглядев внимательнее на совсем молоденького паренька, который трясся в седле как осиновый лист, Ханс осознал, что выбора у него попросту нет. Придется сделать привал, хотя бы ненадолго. Если он будет и дальше безжалостно гнать людей вперед, его сочтут бесчеловечным. Ему же куда выгоднее убедить людей, что он – один из них и что ему не чужды ни холод, ни усталость. И если при этом он покажет, что способен преодолеть лишения, то и им придется постараться сделать то же самое. К тому же если он вернется в Эренделл с Анной, но при этом потеряет кого-то из ее подданных, вызвавшихся пойти с ним добровольцем, это может плохо сказаться на его репутации.
– Хорошо, – согласился он. – Давайте доберемся до этой лощины и передохнем. Но только недолго. И предупреди остальных, что после привала нам придется двигаться еще быстрее и упорнее.
– Спасибо, Ваше Высочество! – воспрянул духом Томас. – Спасибо! Я сейчас же передам остальным. – Он развернул коня и рысью направил его к чуть отставшему отряду.
Ханс проследил взглядом, как мальчишка сообщил свои новости, и улыбнулся, когда обрадованные люди благодарно захлопали в ладоши. Просто удивительно, как легко люди позволяют собой манипулировать. Он пожертвовал всего лишь несколькими минутами времени, а взамен получил только большее уважение.
А потом они достигли лощины, и вся самоуверенность Ханса тут же испарилась.
До сих пор во всех своих опасениях он винил исключительно соглядатаев, приставленных к нему герцогом. Сейчас же ему стало ясно, что источником его неуверенности были не только они. В куда большей мере ее порождал человек, создавший эту поразительную, берущую за душу красоту, – королева Эльза.
Все свои надежды на успех Ханс строил на одном незыблемом утверждении: Эльза – чудовище. Злодейка, ведьма, которая покрыла весь Эренделл снегом и обрекла свой народ на страдания, которая заморозила фьорд и тем самым лишила эренделльцев надежды на помощь извне, которая обрекла детей на голод и целые семьи – на замерзание. На фоне жестокости королевы Ханс неизбежно выглядел бы героем. Если жители Эренделла будут бояться королевы, они только обрадуются, если ее схватят и обезвредят. И они сами потребуют, чтобы она отреклась от престола, а ее место занял смелый, благородный и заботливый правитель – Ханс. Поэтому, чтобы этот план сработал, Хансу очень нужно было, чтобы Эльза оказалась чудовищем.
Но сейчас, оглядываясь вокруг, он был вынужден признать, что колдовство Эльзы было не только разрушительным – оно могло быть и прекрасным. Лощина, посреди которой сейчас стоял Ханс, заросла высокими, раскидистыми плакучими ивами. Легко было представить, как в погожий летний день их длинные гибкие ветки мягко покачиваются под легким ветерком, а похожие на перья листочки с серебристым исподом отзываются нежным шелестом. Сейчас же, когда так внезапно на смену лету нагрянула зима, листья не шелестели, а чуть слышно звенели. Созданная Эльзой метель заморозила живые побеги, и теперь каждый листочек и каждая почка были одеты тонким слоем льда. Стоило подуть ветру, ветки раскачивались и задевали друг друга, наполняя воздух нежным хрустальным перезвоном.
Это было настоящее зимнее чудо. Хотя солнце уже давно кануло за горизонт, вся рощица как будто хранила часть его света, мягко мерцая в темноте, а восходящая луна серебрила обледеневшие ветки, заливая всю лощину неземным голубоватым светом.
