Джульетта поднесла к губам стаканчик и опрокинула его. Ничего не вернешь. Время идет в одном направлении. И не останавливается. Даже не замедляется никогда, чтобы дать человеку подумать. Единственный путь назад – память.
В тот день, когда она вернулась в «Лебедь» и они вдоволь нацеловались, и помирились, и уже лежали в обнимку на узкой кровати с такими симпатичными железными спинками, Алан взял ее лицо обеими руками, посмотрел ей прямо в глаза и торжественно поклялся никогда больше не оскорблять ее предложением сидеть дома.
И тогда Джульетта, поцеловав его в самый кончик носа, дала ответное обещание не препятствовать ему, если он когда-нибудь решит торговать обувью.
В пятницу утром Джульетта сразу перечитала свою первую статью из серии «Письма из провинции» и послала ее мистеру Таллискеру по телеграфу. Название было временным – «Женщины на совете войны, или День с Министерством обороны», но она держала пальцы за то, чтобы редактор согласился и оставил его как есть.
Довольная тем, что статья удалась, Джульетта решила устроить перерыв и, оставив Типа играть с солдатиками в саду, прогуляться со старшими детьми до старого амбара в конце поля. Они сделали там какое-то открытие и очень хотели поделиться с ней.
– Смотри! Здесь лодка.
– Так-так, – сказала со смехом Джульетта.
И объяснила детям, что маленькую гребную лодочку, висящую в этом самом амбаре на этих самых стропилах, она видела еще двенадцать лет назад.
– Та самая?
– Скорее всего, да.
Рыж, который уже успел найти лестницу, вскарабкался по ней наверх и теперь висел, зацепившись за лодку одной рукой, в состоянии подозрительного нервного возбуждения.
– Можно мы спустим ее, ма? Скажи «да», пожалуйста!
– Осторожно, Рыж.
– Мы умеем грести, – подхватила Беа. – Да и вообще, река тут совсем мелкая.
Тут же вспомнились Тип, утонувшая девочка, опасность.
– Пожалуйста, мамочка, пожалуйста!
– Рыж, – сказала Джульетта строго. – Ты сейчас свалишься и проведешь остаток лета в гипсе.
Но он ее, разумеется, не услышал и тут же принялся скакать на перекладинах лестницы.
– Слезай уже, Рыж, – сказала Беа, недовольно поморщившись. – Как, по-твоему, мама поднимется посмотреть, если ты занял всю лестницу?
Пока Рыж спускался, Джульетта, стоя на полу, рассматривала лодку. Алан за ее спиной шептал ей прямо в ухо, что, если все время держать их на коротком поводке, ни к чему хорошему это не приведет:
«Будешь над ними так трястись, они превратятся в пугливых хлюпиков, которые от нас ни на шаг! И что мы тогда будем с ними делать? До конца жизни им сопли вытирать? Нет уж, спасибо!»
– Ладно, – сказала Джульетта, подумав, – если мы сможем ее спустить и если в ней не окажется дырок, не вижу, почему бы вам двоим не отнести ее на реку.
В приступе бурной радости Рыж прыгнул на тоненькую Беа и порывисто обнял ее, хотя та отбивалась как могла, а Джульетта тем временем заняла его место на лестнице. Она обнаружила, что лодку удерживала наверху система веревок и блоков; последние, хотя и заржавели от времени, все еще делали свою работу. Она нашла веревку с крюком, который держался за балку, отцепила его и сбросила вниз, на пол, потом спустилась сама и стала тянуть за свободный конец, опуская лодку вниз.
Про себя Джульетта надеялась, что лодка, виденная ею еще двенадцать лет назад, окажется непригодной для плавания; но, хотя внутри было полно паутины и в придачу лежал толстый слой пыли, тщательный осмотр днища показал, что причин для беспокойства нет. Лодка была суха, как лист, ни следа гнили; похоже, кто-то не так давно приложил немало труда, приводя ее в порядок.
Джульетта задумчиво провела пальцем по изгибу лодки от верхнего края борта до киля, когда что-то вдруг привлекло ее внимание. Что-то блеснуло на солнце.
– Ну, ма-а-ма? – Рыж тянул ее за рубашку. – Можно мы уже понесем ее к воде? Ну, мо-ожно?
Блестящий предмет крепко застрял в бороздке между двумя кусками дерева, но Джульетта все же умудрилась выковырять его оттуда.
– Что это? – спросила Беа, привставая на цыпочки, чтобы заглянуть матери через плечо.
– Монета. Старая. Кажется, двухпенсовик.
– Ценная?
– Да нет, вряд ли. – Она потерла монетку пальцем. – Но симпатичная, правда?
– Да какая разница? – Рыж скакал с ноги на ногу. – Можно мы уже спустим ее? Ну ма-а!
Задавив остатки материнской тревоги и отогнав всяческие «а вдруг?», Джульетта объявила лодку годной и сама помогла детям дотащить ее до края поля, откуда смотрела потом, как они, сгибаясь по обе стороны своей неудобной ноши, скрываются с ней вдали.
Тип был еще в саду, когда Джульетта вернулась. Солнечный свет пятнами пробивался через кудрявую крону японского клена, зажигая в мягких прямых волосах ребенка золотые и серебряные прядки. Он опять принес солдатиков и играл в какую-то замысловатую игру, задействовав палочки, камешки, перья и другие занимательные штуковины, разложенные по кругу.
Она заметила, что Тип болтает, как сорока, а подойдя ближе, услышала его смех, тонкий, как звон колокольчика. От него сразу сделался светлее и этот солнечный день, и все их будущее, но тут малыш наклонил голову, и Джульетта поняла: он прислушивается к чему-то, неслышному ей. Ясный день померк для нее, будто тень нашла на солнце.
– Тебе весело, малыш Типпи? – спросила она, подходя и садясь с ним рядом.
Он кивнул, взял одно перо и начал вертеть его пальцами.
Джульетта смахнула с его коленки сухой лист.
– Расскажи мне – я тоже люблю шутки.
– Это была не шутка.
– Нет?
– Это просто Берди.
Джульетта была к этому готова и все равно почувствовала, как у нее холодеет в животе.
Тип добавил:
– Она меня смешит.
Джульетта подавила вздох и сказала:
– Ну что ж, это хорошо, Типпи. Когда живешь среди людей, важно уметь выбирать тех, кто может тебя рассмешить.
– А папочка тоже смешит тебя, мама?
– Еще как. Никто больше так не умеет, ну, только вы трое.
– Берди говорит… – Тут он умолк.
– Что, Типпи? Что она говорит?
Он покачал головой и стал смотреть на камешек, который теперь катал по своей коленке.
Джульетта попробовала зайти с другой стороны.
– Тип, а Берди сейчас с нами?
Кивок.
– Прямо здесь? Сидит на земле?
Еще кивок.
– Какая она?
– У нее длинные волосы.
– Правда?
