– Стальные птицы перенесли нас. В этом нет никакого колдовства.
– Зачем же – стальные птицы перенесли вас сюда? Разве мы объявляли войну Белому Царю?
Капитан не ответил.
– Мы всего лишь хотим мирно торговать. Хотим продавать свои товары в Адене на большом шуке. Зачем ты закрыл нам дорогу?
– В Адене идет война, уважаемый шейх. Твоя торговля не будет иметь барыша. Что касается товара, который вез караван ночью – спасибо за него, мы найдем ему применение.
– Там сражаются наши сыновья, наши братья. Разве мы не должны помочь им?
– Нет, уважаемый эфенди, не должны. Это братоубийственная война. Война, в которой идет брат на брата и убивает его. Это грех – вести такую войну. Белый царь сказал, что никто не войдет и не выйдет из Адена, пока не прекратят убивать друг друга, не перестанет литься кровь и люди – не вспомнят Аллаха и то, что он послал нам посредством Пророка. Человек – не должен поднимать руку на другого человека. Кто убил одного человека – тот все равно, что убил всех людей. А кто видит грех и не останавливает грешащего – и виновен не меньше.
– Много ли ты знаешь про наши грехи, офицер?
– Достаточно, чтобы сравнивать. Никто не пройдет по этой дороге, потому что так сказал Белый царь. Единственно, кого мы можем пропустить – так это вас, без оружия – может, вы придете в Аден и те, кто льет там кровь – устыдятся.
Разговор не складывался.
– Ты не знаешь нас, а мы не знаем тебя. Не суди нас, и мы не будем судить тебя. Дай нам пройти и клянусь Аллахом, мы позволим уйти и тебе и твоим людям с нашей земли.
– Клятва Аллахом не обязательна для исполнения. И ты знаешь это. Поклянись могилами своих предков, уважаемый.
Старик промолчал.
– Не можешь. Потому что знаешь о том, что те, кто взял в руки оружие – не послушают тебя. Они больше – не подчиняются тебе.
– Мы все дети этой земли, сыны одного народа. Не тебе судить нас.
– И не тебе. Окончательный судья – лишь Аллах. Мы не уйдем с этой дороги.
– Тогда – смерть вам.
Капитан улыбнулся.
– Помнишь, старик, что сказал Пророк Мухаммед, когда к нему подошел еврей и сказал – смерть тебе, о Мухаммед
[59]. Он сказал – ва алейкум. И тебе…
Старик не сказал, чего ответить и отступил. Вперед – выступил другой человек. Крючковатый нос – делал его похожим на карикатурного жида, а автоматический Маузер – на разбойника с большой дороги. Косматые головы, рас забба, так их тут называли.
– Зачем ты тут стоишь, офицер? – спросил он – ты и твои люди готовы умереть в этих горах? Уйди и клянусь Аллахом и могилами предков, мы пропустим тебя. Только отдай нам свое оружие и то, что ты взял чужого ночью.
Капитан присмотрелся к четкам, которые бандит нервно вертел в пальцах – и понял, что они сделаны из костяшек пальцев. Человеческих пальцев.
– Я стою тут потому, что таков мой приказ. Приказ, отданный Белым Царем. А зачем ты здесь стоишь? Быть может, чаша терпения Аллаха переполнилась при виде твоих злодеяний, и он привел тебя сюда, чтобы ты нашел здесь свою смерть? А что касается моего оружия – ты даже у мертвого, не вырвешь у меня его из рук.
Бандит показал четки.
– Тогда мы возьмем твое оружие вместе с твоими пальцами.
– Этому никогда не бывать. И не ищи в нас слабости – ее нет. Мы скорее умрем, чем пропустим тебя и твоих людей в город. Беги – пока можешь.
– Нас в сто раз больше. И за нами Аллах. Мы воины Аллаха и ведем наступательный джихад. И он не даст вам победы.
– Вы не воины Аллаха вы убийцы и бандиты.
– Клянусь Аллахом, ты поплатишься жизнью за свои слова.
– Не клянись. Он не услышит.
Бандит потоптался на месте… чувствовалось, что он хочет нарушить слово и атаковать прямо сейчас – но он знал о наличии снайперов и не решался… значит, опытный. Потому – он круто повернулся и пошел прочь.
* * *
Следующая атака началась почти сразу и была она комбинированной – неплохо для горцев. Очевидно, советники у них все же были.
Первая часть атаки заключалась в конниках – в горах почти нет коней, и само по себе участие кавалерии в атаке было неожиданным. Но когда на тебя из-за поворота вылетают всадники на лошадях, дико крича и стреляя из всего, что у них есть, в основном револьверов – тут не до растерянности…
Одновременно с этим – боевики, подобравшись на минимально возможную дальность, начали неприцельный обстрел из импровизированных ружейных гранатометов. Необычное, почти непригодное в маневренной войне – но опасное оружие. Что при англичанах, что при русских аборигенам разрешалось без ограничений покупать гладкоствольные охотничьи ружья. Этим и пользовались. Покупается одноствольное, дешевое ружье, бельгийское, каким цена за целковый дюжина
[60]. Вверху на стволе – приваривается что-то вроде чашки, в нее – закладывается заряд. Заряд может быть любой, это может быть даже сверток из грубой мешковины, перевязанный проволокой, с обрезками стальных гвоздей и фитилем из ДШ
[61]. Фитиль поджигается, приклад упирается в землю, производится выстрел холостым патроном, опасный и для самого гранатометчика – ствол может разорвать. Снаряд отправляется в цель. Точность стрельбы – никакая, но при обстреле укрепленных позиций разницы нет – куда-то да попадет. Такими – обстреливали порты, расположения, правительственные здания, могли и просто улицу обстрелять. Сейчас – смысл обстрела был в том, что вот такие вот рвущиеся заряды – разбрасывали осколки, и чтобы спастись от них – требовалось укрыться в окопе. Но укрывшись в окопе – не отразишь атаку, которую устроили моджахеды, рвущиеся вперед с криком «Аллах Акбар!»
Малек – бил из привычной мосинки с открытым прицелом – при таких раскладах оптический прицел был точно помехой. Это была чужая винтовка – но она была точно такая же, как и та, с которой он учился в учебном лагере. Их учили любить свои винтовки… это оружие единственное, что позволит тебе сохранить жизнь на поле боя. Он стрелял так, как его учили… ложе на бруствере, в небольшом углублении, давить на винтовку не надо, все движения должны быть плавными, не дерганными. Он стрелял, перезаряжал, потом снова стрелял. И хоть стрелял он небыстро – тот, в кого он целился, после выстрела неизменно падал. Замирал на секунду – а потом падал.
